Проблема соотношения и разграничения трудового и гражданско-правового договоров. Проблемы гражданско-правовых договоров в предпринимательской деятельности Современные проблемы гражданско правового договора

Данная книга представляет собой комплексное правовое и философское исследование свободы договора как основного начала гражданского законодательства и неотъемлемого элемента гражданско-правового договора. Автором широко использованы достижения русской дореволюционной и современной цивилистики, идеи ряда зарубежных ученых, исследовавших проблемы свободы договора. Применяя как диалектико-материалистический метод познания, так и метод сравнительного правоведения, комплексного анализа, автор анализирует общие закономерности и признаки содержания свободы договора как в гражданском праве, так и в ряде других отраслей права. При выявлении указанных закономерностей были изучены положения нормативных правовых актов Российской Федерации и других государств, а также правоприменительная практика арбитражных судов и судов общей юрисдикции Российской Федерации. На этой основе автором предложен ряд рекомендаций по совершенствованию действующего российского законодательства и практики его применения. При этом собственные теоретические изыскания автора сочетаются с мотивированной критикой ряда сложившихся точек зрения в области договорного права. Выводы и предложения автора могут быть использованы как аналитический материал в ходе разработки проектов нормативных актов, а также в преподавании курсов гражданского и предпринимательского права. Для научных и практических работников, аспирантов и студентов юридических вузов и факультетов.

Из серии: Теория и практика гражданского права и гражданского процесса

* * *

компанией ЛитРес .

Глава 1. Общая правовая характеристика гражданско-правового договора

§ 1. Происхождение и содержание термина «договор»

Для полного изучения проблемы свободы гражданско-правового договора, прежде всего, необходимо исследовать собственно гражданско-правовой договор, с которым неразрывно связана свобода договора. Поскольку законодатель использует данное понятие, наделяя его определенной смысловой нагрузкой, а само слово «договор» произошло намного раньше включения его в закон, необходимо обратиться к историческому смыслу этой правовой категории.

Как писал О. С. Иоффе, «дать научно-правильное определение – значит, раскрыть предмет в его сущности». Так что же означает термин «договор»?

Согласно «Толковому словарю русского языка», договор – это соглашение, условие, заключаемое между двумя или несколькими лицами, взаимное обязательство.

Современные словари русского языка содержат несколько иное и, пожалуй, наиболее согласующееся с его правовым пониманием определение «договора», характеризуя его как письменное или устное соглашение, условие о взаимных обязательствах.

Интересными представляются определения, содержащиеся в «Толковом словаре живого великорусского языка» В. Даля. Согласно данному словарю, договор – это взаимное соглашение, условие, обязательство. На деловом языке договором называются предварительные условия или частное обязательство, а совершенное на законном основании – контрактом, условия такого контракта именуются кондициями.

В другом томе словаря, в свою очередь, мы находим значение слова «контракт», что означает – письменное условие, договор в законном порядке. Стороны же, взаимно заключившие условие или сделку, называются контрагентами. Стоит отметить, что слово «контракт» происходит от римского значения договора – «contractus», являвшегося наиболее важным источником обязательств в Риме. Глагол «contrahere» по своему буквальному значению («con» + «trahere») переводится как «стягивать».

Весьма характерно, что контрактом, т. е. договором, заключенным в соответствии с законом, согласно определению, указанному в «Толковом словаре» В. Даля, признается лишь письменное соглашение. Тем самым подчеркивается значимость такого документа и предъявляются повышенные требования к форме его совершения. В других словарях русского языка, в частности упомянутых выше, этот нюанс не встречается.

Необходимо отметить, что в Древней Руси в IX–XIII вв. так называемый земский (княжеский) период договор именовался «совещанием», «сгодой», «смолвой», «сговором». Кроме обыкновенно словесных договоров имелись и символические формы совершения договоров (литки или могарыч – возлияние богам, рукобитье или связывание рук – «obligatio»). В Псковской Судной грамоте договор именуется «смолвою», речь идет не только о неформальных письменных договорах («досках») и о формальных («записях»), но и об укреплении актов, так, например, заем без записи и без заклада позволяется совершать только до 1 рубля. В XVI–XVII вв., с принятием Судебника Иоанна IV (1550 г.) и изданием царского указа 7 июня 1635 г., письменная форма актов, таких, как кабалы, записи и памяти, стала преобладать.

В XVII в. на Руси строгость исполнения закона о письменной форме совершения сделок была такова, что «у кого кабал нет, или утеряются, или подерутца, или иная какая шкода учинитца, в бескабальных делах суда не даетца и верить не велено ничему, хотя б на какое дело двадцать человек свидетелей было все ни во что без крепостей», что, очевидно, надо понимать как лишение стороны договора права в случае спора ссылаться на свидетельские показания при несоблюдении письменной формы сделки.

Очевидно, что само понятие «договор» очень глубоко по значению. Терминологически оно исходит из действия, точнее сказать общения, разговора между людьми, который возымел определенный результат в виде некой договоренности между ними.

Даже значение данного слова в «Толковом словаре живого великорусского языка» В. Даля дается в рамках значения глагола «договаривать», т. е. говорить до конца.

Еще Аристотель называл человека «общественным животным», так как человек существует в обществе себе подобных и нуждается в таком обществе по причине необходимости не только физического выживания, но и общения.

И. Г. Фихте писал, что «человек предназначен для жизни в обществе; он должен жить в обществе; он не полный законченный человек и противоречит самому себе, если он живет изолированно».

Человеческое общение выражается как минимум в речи, разговорах между людьми, которые состоят не только в информативном обмене, но и направлены на определенный результат, выгодный одной либо обеим сторонам разговора. Собственно, и сам информативный обмен совершается в большинстве случаев в целях поиска оптимальных условий проживания (либо выживания, в зависимости от этапа развития общества).

Таким образом, речь приводит к определенной договоренности между людьми, закрепляющей в той или иной форме их взаимные права и обязанности.

Г. В. Ф. Гегель справедливо отмечал, что «разум делает столь же необходимым, чтобы люди вступали в договорные отношения – дарили, обменивались, торговали и т. д., – как то, чтобы они имели собственность».

Иначе говоря, развитие договорных отношений является естественным и неизбежным результатом человеческого общения. Вместе с тем, необходимость в нем обусловлена возникновением собственности, т. е. предмета договора, вокруг которой могут складываться такие отношения. По мере увеличения количества собственности, разнообразия отношений, складывающихся по поводу нее, а также усложнения организации общества, в котором сосуществуют несколько собственников, возникает потребность в более четкой регламентации договорного регулирования, что служит толчком к развитию договорного права.

Собственно, одной из общих договоренностей, согласно распространенной во многом благодаря Ж.-Ж. Руссо теории «общественного договора», считается государство, само являющееся договором между гражданами, согласно которому они отдают часть своих прав в обмен на защиту со стороны государства. В результате этого возникают право, институты принуждения, необходимые для недопущения нарушения кем бы то ни было условий общего договора, понуждения к его исполнению, а также привлечения к ответственности лиц, нарушающих такой договор.

Даже не вдаваясь в проблемы теории государства и права, в плане обоснованности этой теории происхождения государства и права, необходимо отметить, что она все же представляется совершенно логичной с точки зрения методологии исследования происхождения самого понятия «договор», исходя из его этимологии.

По мере развития общества и государства, а также права как важнейшего элемента самого государства возникает необходимость в регламентации правил о различных видах договоров и появляются самостоятельные отрасли права, имеющие собственные правила заключения, изменения и расторжения соответствующих договоров.

Нормы права с данной точки зрения представляют собой также своего рода договоры между гражданами государства, хотя и опосредованные через органы законодательной власти этого же государства. Несмотря на то, что формально-юридическое оформление договора как соглашения между сторонами в этом случае, безусловно, не соблюдается, по своему смыслу и предназначению законы являются отражением воли, т. е. волеизъявлением граждан государства либо какой-то их части. Причем количество граждан, волеизъявление которых нашло свое отражение в законодательном акте, и его соотношение с общей численностью населения государства принципиально не изменяют природу причинности появления самого законодательного акта.

Некоторую родственность законов и договоров отмечали и римские ученые, называя законы царями, а договоры господами, носителями права, отмечая их близость по духу, но отличие по положению.

Так, например, Демосфен говорил, что «договоры являются господами, но при том условии, что они правомерны – ta ge dikaia, о beltiste». Платон же высказывал следующее: «На d"an hekon hekonti homologes, phasim hoi poleos basileis – nomoi, dikaia einai» (В чем добровольно друг с другом договорятся, это является правом, так говорят цари государства – законы).

Стоит отметить, что подобные родственные сравнения употребляются и в современной литературе. Ю. А. Тихомиров, например, называл закон отцом договора. Данное сравнение использует также М. И. Брагинский, называя, в свою очередь, матерью договора соглашение, поскольку оно порождает все возможные последствия в договоре, включая применение и нормативных, и квазинормативных регуляторов.

Безусловно, одной из важнейших отраслей права, содержащей нормы о договоре в его классическом виде, является гражданское право.

Стороны гражданско-правового договора имеют равное положение, действуют своей волей и в своем интересе, они свободны в установлении своих прав и обязанностей на основе договора и в определении любых не противоречащих законодательству условий договора (ст. 1 ГК РФ). Они свободны в заключении гражданско-правового договора, в выборе контрагента по договору, в выборе условий договора, а также его вида (ст. 421 ГК РФ).

Определение гражданско-правового договора современный законодатель дает в ст. 420 ГК, в соответствии с которой договором признается соглашение двух или нескольких лиц об установлении, изменении или прекращении гражданских прав и обязанностей. Необходимо отметить, что в ГК 1964 г. определение договора не приводилось, имелось лишь определение обязательства.

В научной литературе гражданско-правовой договор определялся и определяется по-разному. Так, Д. И. Мейер считал, что договор («contractus», «pactum») представляет собой соглашение воли двух или нескольких лиц, которое порождает право на чужое действие, имеющее имущественный интерес.

В. И. Синайский, отмечая значение субъективного отношения стороны к заключению договора, определял его как юридический акт свободной и сознательной воли сторон, направленный на возникновение обязательства.

Г. Ф. Шершеневич называл договором соглашение двух или более лиц, направленное к установлению, изменению или прекращению юридических отношений.

Несложно заметить близость данного определения к формулировке ст. 420 современного ГК, в связи с чем Б. Д. Завидов отмечает, что возвращение сегодняшнего законодателя, в сущности, к формулировке договора из дореволюционного гражданского права России свидетельствует о преемственности в российском праве.

Е. А. Суханов, наряду с определением договора, сформулированным в законе, предлагает свое толкование данного термина, отмечая, что «договор как средство (инструмент) регулирования взаимоотношений его участников предстает в виде согласованной сторонами и ставшей для них юридически обязательной программы, их совместных действий по достижению определенного экономического (имущественного) результата».

Несколько упрощенно дает определение договора С. Э. Жилинский, называя его универсальной общепринятой формой обмена, применяемой на всех уровнях и ко всем товарам легального рынка.

Хотя, безусловно, все приведенные доктринальные определения понятия «договор» фактически отражают признаки одного и того же явления, суть которого закреплена в законе.

Следует отметить, что единства в научных определениях договора все же нет. Так, например, А. Д. Корецкий считает договором объективированные вовне, свободно согласованные намерения нескольких лиц совершить (либо воздержаться от совершения) субъективно возможные юридические либо фактические действия в отношении друг друга в целях реализации личных интересов.

Признавая оригинальность данной формулировки, согласиться с ней достаточно сложно, поскольку договор как соглашение означает законченность действий (намерений), направленных на его заключение, сами же по себе намерения сторон не порождают гражданско-правовых последствий как не объективированные в правовом акте.

Если обратиться к зарубежному законодательству, станет видно, что гражданское законодательство различных государств также имеет отличающиеся между собой формулировки значения понятия «договор».

Так, в соответствии со ст. 1378 Гражданского кодекса Квебека, вступившего в действие в 1994 г., т. е. почти в одно время с новым ГК России, «договор – это согласование воли, в соответствии с которым одно или несколько лиц обязываются перед другим лицом или лицами к совершению предоставления».

Согласно п. 11 ст. 1-201 Единообразного торгового кодекса США «договор – это правовое обязательство в целом, вытекающее из соглашения сторон в соответствии с настоящим Законом и иными подлежащими применению нормами права», в свою очередь, «соглашение – это фактически совершенная сделка сторон, наличие которой вытекает из их заявлений или иных обстоятельств, включая заведенный порядок, торговые обыкновения или порядок их исполнения, как то предусмотрено в настоящем Законе» (п. 3 ст. 1-201).

В соответствии с Общими положениями Гражданского права Китайской Народной Республики, принятыми в 1986 г.: «Договор – это соглашение, устанавливающее, изменяющее или прекращающее гражданские отношения между сторонами. Договор, заключенный согласно закону, охраняется законом» (ст. 85).

Однако незыблемость свободы договора как основополагающего принципа частного права признается всеми гражданскими кодексами в равной мере. Так, например, в ст. 19 (I) швейцарского закона об обязательственном праве говорится, что «содержание договора… в рамках закона может быть произвольно установлено сторонами», а в ст. 1134 ГК Франции дается знаменитая формула, согласно которой «правомерные договоры становятся законом для лиц, их заключающих».

Собственно говоря, одна из основных теорий доктрины, в том числе и европейского частного права, отвечающая на вопрос о причине признания современными правопорядками обязательного характера договоров частных лиц и обеспечения их исполнения государством, заключается в том, что поскольку основной задачей правопорядка является создание и обеспечение свободы и самоопределения индивида, каждый должен обладать свободой действий, независимо от влияния государства и других властных структур. Поэтому ему должна быть предоставлена возможность строить свои взаимоотношения с другими индивидами по собственному усмотрению, а не в соответствии с обязательными и заранее установленными предписаниями, а также свобода в осуществлении тех целей, которые он считает правомерными, но при условии, что при этом не будет ущемляться аналогичная свобода других индивидов. Отсюда следует, что государство должно считаться со свободой индивида и предоставлять ему право самостоятельно определять свои условия существования. А это, в свою очередь, означает для индивида не только свободу вероисповедания, свободу слова, право частной собственности, свободу торговли и предпринимательства, но и свободу договоров: вступать ли и с кем в отношения обмена.

Надо добавить, что Конституционный Суд России подтвердил значимость свободы договора, указав, что она является одним из гарантируемых государством конституционных свобод человека и гражданина.

Итак, договор предстает перед нами как некая универсальная категория общественной жизни и экономических отношений, являющаяся свободным регулятором, причем договорное регулирование является естественным или, можно сказать, природным саморегулятором общества и экономики. Как живая природа самостоятельно реагирует на изменения климата появлением и исчезновением новых видов живых организмов, так договорное регулирование изменяется в зависимости от потребностей общества и экономики, реагируя на изменения рынка появлением новых видов договоров и исчезновением старых.

Хотя государство и вводит некоторые властные регуляторы в интересах стабильности положения в обществе и экономике, что является, безусловно, обоснованным, так как изменения в этих сферах не должны быть столь резкими и беспощадными, как в природе, представляется, что такое ограничение должно быть очень осторожным и по возможности минимальным, так как оно может тормозить самостоятельное природное изменение путем свободного договорного регулирования. Как при слишком долгом сдерживании растягивающейся пружины, ее последующий удар будет сильнее обычного, так и последствия резкого изменения договорного регулирования могут быть болезненными для общества, как, например, было в России при неоправданно быстром вхождении в рыночную экономику без надлежащей законодательной базы. Иначе говоря, государственное регулирование свободы договора должно быть очень осторожным и трижды обоснованным, чтобы не быть излишним и не нарушать плавность неизбежной постоянной динамики договорного регулирования. Поэтому недопустимо длительное удерживание каких-либо экономических показателей в политических целях властными либо иными псевдоэкономическими средствами, так как это невозможно бесконечно и, в конце концов, приводит к порывистым болезненным изменениям в экономике государства, что мы недавно наблюдали в России на примере «пирамиды» ГКО, возведенной для удерживания курса российского рубля.

Свободный рынок, т. е. рынок, основанный на принципе свободы гражданско-правового договора, в состоянии саморегулироваться. Конечно, неоспорим тот факт, что такое саморегулирование должно происходить на основе законов, установленных государством и определяющих границы свободы договора, поскольку государство должно контролировать свободную стихию договорного регулирования. И в связи с этим, безусловно, нельзя утрировать значение такого саморегулирования, считая его единственным фактором, направляющим развитие рыночной экономики. Как верно отмечает B. C. Якушев, сегодня «необходимость участия государства в управлении экономикой становится общепризнанной».

Однако, признавая за государством право регулирования развития рыночной экономики, очень легко переступить грань между балансом частного и публичного права в сторону вмешательства государства в частные интересы и начать регулировать частно-правовые отношения императивными нормами публичного права, что в определенной мере наблюдается сегодня, путем расширения сфер применения публично-правовых законов и кодексов, за счет притеснения частного права с использованием на фоне усиления роли государства, нормы, содержащейся в п. 3 ст. 2 ГК РФ. Остается только надеяться, что реформирование экономики России, прорывом в котором было принятие нового Гражданского кодекса, не повернет назад под давлением вечного российского «маятника» в сторону сплошного публично-правового императивного регулирования.

§ 2. Гражданско-правовой договор – многопонятийная категория

Многие авторы разделяют мнение, что понятие «договор» имеет несколько смыслов, в которых оно употребляется в законодательстве. Как пишет В. В. Витрянский: «В законодательстве и в гражданско-правовой доктрине термин „договор“ употребляется в трех различных смыслах: как основание возникновения правоотношения (договор-сделка); как само правоотношение, возникшее из этого основания (договор-правоотношение); как форма существования правоотношения (договор-документ)».

Уяснение смыслов этой категории, которые могут быть различны в каждом конкретном случае в зависимости от контекста закона, имеет принципиальное значение для последующих исследований иных теоретических вопросов, которые производятся, исходя из уже принятой предпосылки.

Само же по себе существование различных значений термина «договор» обоснованно признается многими юристами.

Так, троякое значение понятия «договор» как юридического факта (сделки), правоотношения и документа отмечают также Е. А. Суханов, Н. И. Клейн, А. Ю. Кабалкин, Н. Д. Егоров, А. М. Мартемьянова и др.

М. И. Брагинский говорит о различных значениях термина «договор» как об омонимах.

Даже О. А. Красавчиков, являвшийся противником такого широкого понимания значения термина «договор» и утверждавший, что понимание договора как гражданского правоотношения представляется неоправданным, так как в нем смешивается юридический факт и его правовые последствия, все же соглашался с тем, что сам термин «договор» может иметь несколько смыслов.

Безусловно, смешение юридического факта и его правовых последствий в теоретическом исследовании недопустимо, но, тем не менее, само по себе обозначение в ряде случаев термином «договор» гражданского правоотношения, возникающего из такого договора, смешением не является. Важно при исследовании тех или иных проблем изначально правильно определить значение этого термина, используемое применительно к каждому конкретному случаю, или как пишет В. В. Витрянский, «четко представлять, о какой ипостаси договора идет речь».

В частности, определение контекстного смысла термина «договор» имеет принципиальное значение при исследовании проблемы существенных условий договора как одного из видов ограничения свободы договора. Собственно об этой проблеме речь пойдет в соответствующем параграфе настоящей работы, на данном же этапе исследования необходимо определиться с той теоретической посылкой, от которой можно будет отталкиваться в дальнейшем.

В. В. Витрянский, например, по этому поводу пишет следующее: «Договор-сделка представляет собой юридический факт, который в принципе не может иметь собственного содержания, включая и какие-либо существенные условия. Договор-документ, то есть определенный текст, состоящий из пунктов, также не может служить источником всех условий договора, поскольку многие из них определяются императивными и диспозитивными нормами, а также обычаями делового оборота (см. п. 4 и 5 ст. 421 ГК). Итак, исследование существенных условий договора предполагает анализ договора-правоотношения, содержание которого отнюдь не исчерпывается пунктами, имеющимися в тексте договора».

М. И. Брагинский также говорит о том, что содержанием обладает только возникшее из договора-сделки договорное правоотношение, при этом, как и в любом другом правоотношении, содержание договора составляют взаимные права и обязанности контрагентов.

Тем не менее, с такой точкой зрения согласиться сложно, так как по смыслу ст. 154, 420 ГК договор является, прежде всего, сделкой, которая считается заключенной при соблюдении требований ст. 432 ГК, когда в требуемой в подлежащих случаях форме достигнуто соглашение по всем существенным условиям договора. То есть и о существенных условиях договора, упоминаемых в той же ст. 432 ГК, следует говорить, по нашему мнению, тоже в рамках понимания договора как сделки.

Стоит отметить, что мнение М. И. Брагинского в исследуемом источнике неоднозначно и противоречиво, что является лишним подтверждением спорности данной проблемы. Далее М. И. Брагинский отмечает: «Договорные условия представляют собой способ фиксации взаимных прав и обязанностей. По этой причине, когда говорят о содержании договора в его качестве правоотношения, имеют в виду права и обязанности контрагентов. В отличие от этого содержание договора-сделки составляют договорные условия (курсив наш. – К. З.)».

По мнению Е. А. Суханова, содержание договора как соглашения (сделки) составляет совокупность согласованных сторонами договора условий, в которых закрепляются права и обязанности контрагентов, составляющие содержание договорного обязательства. Такое же мнение высказывали в различное время А. Ю. Кабалкин и О. А. Красавчиков.

Как справедливо утверждал О. С. Иоффе: «Содержание любого явления должно сопутствовать ему на протяжении его существования».

Данное правило он рассматривал на примере процессуального правоотношения, критикуя различные точки зрения на его содержание. Его аргументация в силу своей безупречной логики представляется крайне интересной. Итак, он писал: «Возьмем то же процессуальное правоотношение. Оно возникает с момента предъявления иска и прекращается в момент исполнения судебного решения. Как же быть с содержанием процессуального правоотношения в те периоды его существования, когда никакие связанные с ним процессуальные действия не совершаются? Если бы мы сказали, что и в этом случае речь должна идти о действиях, то тогда следовало бы признать, что правоотношение временно лишено своего содержания. Чтобы выйти из этого положения, иногда указывают, что в таких случаях нужно говорить не о реальных, а лишь о возможных действиях. Но юридическая возможность и необходимость совершения определенных действий – это и есть не что иное, как права и обязанности. Поэтому они, и только они, могут быть признаны юридическим содержанием правоотношения».

Таким образом, если относить к содержанию договора-правоотношения договорные условия, то они должны присутствовать в нем с момента его возникновения и до его прекращения, т. е. как минимум, правоотношение и договорные условия должны появиться одномоментно, как явление вместе со своим содержанием. Однако представляется, что это не так.

В. Груздев, также утверждая, что содержание договора-правоотношения составляют лишь права и обязанности его сторон, оппонируя В. В. Витрянскому, справедливо отмечает: «До момента, пока стороны не согласуют определенные условия, договорное отношение просто не существует. В этой связи практическим смыслом должно быть предопределено изучение условий именно договора-сделки, а не правоотношения, которого пока нет».

Иначе говоря, возникает вопрос: чем будут являться договорные условия до возникновения собственно правоотношения, когда речь идет только о договоре-сделке как основании возникновения этого правоотношения?

В связи с изложенным уместно также привести высказывание О. А. Красавчикова, который, рассуждая об условиях договора, отмечал: «В равной мере недопустимо отождествление анализируемых условий с теми правами и обязанностями, которые возникнут на основе договора. Условия – элементы соглашения, образующие в своей системе содержание договора. Система прав и обязанностей сторон – это содержание конкретного гражданского правоотношения. Иначе говоря, в самом договоре нет никаких прав и обязанностей; в нем лишь заключена конкретная волевая модель того правоотношения, которое возникнет в соответствии с законом на основе договора».

Таким образом, можно прийти к следующим выводам.

Смысловая многоликость термина «договор» является его естественным содержанием, так как фактически отражает стадии его заключения и исполнения, выражающиеся первоначально в изготовлении договора-документа, заключении договора-сделки и исполнении договора-правоотношения. Такая терминологическая многозначность, в принципе, не мешает правоприменительной практике, так как в подавляющем большинстве случаев практика касается договора-правоотношения и оценивает права и обязанности сторон, возникшие как собственно из текста договора, так и вытекающие из норм законодательства. Договор же как сделка преимущественно оценивается правоприменителями относительно правил его заключения, изменения или расторжения, в плане порождения им соответствующих прав и обязанностей сторон договора-правоотношения.

Сказанное прямо вытекает из текста Гражданского кодекса, в котором в гл. 28 и 29 договор понимается как гражданско-правовая сделка. Во второй же части ГК, посвященной отдельным видам обязательств, в основном говорится о правоотношении, возникшем из договора-сделки, и определяются права и обязанности сторон, т. е. речь идет о договоре-правоотношении. Так, например, гл. 30 ГК носит название «Купля-продажа», а не «Договор купли-продажи», определение которому дается в первой статье данной главы. То же касается и других глав второй части ГК, содержащих нормы о гражданско-правовых договорах. Договору-сделке отводится инструментальная роль регулятора обязательственных отношений, как юридическому факту, их порождающему.

Иначе говоря, понятие «договор» в равной степени может быть применимо, во-первых, к собственно документу, на котором изложен соответствующий текст, не имеющий содержания в правовом смысле слова, но являющийся подтверждением следующей «ипостаси» данного термина в виде сделки, во-вторых, к самой сделке, имеющей своим содержанием условия договора, в-третьих, данное понятие может и должно быть применимо к правоотношению, содержанием которого являются права и обязанности сторон, вытекающие как из согласованных ими условий, так и из императивных и диспозитивных норм закона.

При этом, очевидно, содержанием договора-сделки могут быть только те условия, которые согласованы сторонами договора при его заключении, как отнесенные законом к числу существенных условий, так и не отнесенные к таковым, а не все правила, содержащиеся в императивных и диспозитивных нормах закона, имеющих отношение к существу договора и регламентирующих права и обязанности сторон, что уже является содержанием правоотношения, вытекающего из договора.

§ 3. Функции гражданско-правового договора

Гражданско-правовой договор, как и любой юридический акт, имеет регулирующее значение для соответствующих субъектов гражданских правоотношений, обладает определенными функциями.

По мнению О. А. Красавчикова, договор обладает такими функциями, как инициативная, программно-координационная, информационная, гарантийная и защитная.

Инициативная функция, по его мнению, заключается в том, что договор является актом проявления инициативы и реализации диспозитивности участников договора. Программно-координационная функция договора, в свою очередь, состоит в том, что посредством договора устанавливается определенная программа поведения его сторон путем взаимоувязки (координации) интересов, целей деятельности, ее видов и форм во взаимоотношениях лиц, организационно и имущественно обособленных, не находящихся в отношениях власти и подчинения, каковыми являются субъекты гражданского права. Информационная функция, пишет О. А. Красавчиков, заключается в точной фиксации воли сторон, достигших соглашения по поводу условий договора. И наконец, гарантийную функцию он определяет как возможность применения системы обеспечительных средств в целях стимулирования надлежащего исполнения договора (залога, задатка и т. д.), а защитную – как точное и неуклонное соблюдение сторонами всех условий договора, имеющее такие формы реализации, как принудительное исполнение, использование мер ответственности и т. д.

Приведенные строки были написаны еще до принятия нового Гражданского кодекса и развития в России рыночной экономики. Поэтому поскольку во времена плановой экономики договору как фактору, направляющему ее развитие, отводилась минимальная роль, постольку и регулирующая функция договора выделялась лишь в числе множества прочих как не самая значимая. На сегодняшний же день, в связи с кардинальными изменениями в управлении экономикой государства и принятием нового ГК, главной и определяющей является именно регулирующая функция гражданско-правового договора как основного способа саморегулирования экономических отношений их участниками.

Еще в римском праве, содержащем значительное количество норм о силе договоров, отмечалось их значение для регулирования существующих в то время торговых отношений. Одна из таких норм гласила: «Hosa an tis hekon heteros hetero homologue kyria einai» (О чем друг с другом добровольно договорятся, то и господствует).

М. И. Брагинский справедливо отмечает, что регулирующая роль договора сближает его с законом и нормативными актами, поскольку условия договора отличаются от правовой нормы, главным образом, двумя принципиальными особенностями, первая из которых связана с происхождением правил поведения: договор выражает волю сторон, а правовой акт – волю издавшего его органа; вторая же различает пределы действия правил поведения: в договоре они действуют только для его сторон – для тех, кто не является сторонами, он может создать права, но не обязанности; в то же время правовой или иной нормативный акт порождает, в принципе, общее для всех и каждого правило (любое ограничение круга лиц, на которых распространяется правовой акт, им же определяется).

Е. А. Суханов отмечает регулирующую функцию договора как сделки, определяющей характер и содержание возникшего на ее основе обязательства, и как обязательства, определяющего конкретные действия сторон по его исполнению, которая, по его мнению, проявляется в том, что условия договора определяют не только конечный результат (цель) и содержание согласованных действий сторон по его исполнению, но во многих случаях и порядок их совершения.

В. Ф. Яковлев, выделяя такие две функции гражданско-правового договора, как функция юридического факта и регулятивная функция, также говорит о большей значимости регулятивной функции договора, поскольку законы обычно устанавливают лишь общие правила, заключенные в содержании договора, а конкретное регулирование в рамках закона осуществляется посредством договора.

Близость договора и закона (а также иных нормативных правовых актов) уже отмечалась ранее, и, учитывая их непринципиальные, на наш взгляд, отличия, можно утверждать, что гражданско-правовой договор отличается лишь тем, что относится к другому уровню регулирования гражданских отношений (по количеству субъектов, способу выражения их воли в правовом акте и т. д.), но, безусловно, выполняет основную роль в регулировании экономических отношений в обществе, которую нельзя подменить никаким количеством законов и нормативных актов, что подтвердило неудачное развитие плановой экономики.

Гражданско-правовой договор представляет собой уникальный правовой инструмент, являющийся основным фактором, направляющим развитие рыночной экономики, позволяющим выявить действительную волю участников экономических отношений, определить потребности общества в тех или иных товарах или услугах и обеспечить их оптимальное удовлетворение.

Поэтому важнейшей и, с нашей точки зрения, единственной функцией гражданско-правового договора, образно выражаясь, достойной выделения и наиболее значимой для общества и экономики, является именно его регулирующая функция, все же остальные функции договора производны от нее и зависимы.

Недаром еще у Цицерона сказано: «Fundamentum iustitiae fides, id est dictorum conventorumque constantia et Veritas» (Основа права это верность, т. е. твердое и правдивое соблюдение слова и договора).

Оценка гражданско-правового договора была бы неполной без его сравнения с другими видами договоров в российской системе права с точки зрения свободы договора. В связи с этим необходимо раскрыть соотношение гражданско-правового договора с договорами других отраслей права, в частности с такими категориями, как трудовой договор, административный договор и договор брачного союза (брак).

Из перечисленных видов договорных конструкций наиболее устоявшейся является, очевидно, трудовой договор, прямо поименованный как таковой в законе и регулируемый трудовым законодательством. Административный же договор хотя и не определен в законе, но его существование признается многими авторами. В свою очередь, договор брачного союза (брак) также не поименован в законе, но, представляется, может быть оценен именно как вид договора, исходя из совокупности норм законодательства, регулирующих его заключение, касающихся, в том числе, его свободы.

Данные виды договоров отличаются от гражданско-правового договора правилами регулирования, установленными законодательством, однако для ответа на вопрос о принципиальности таких отличий, позволяющих выделять эти договоры в самостоятельные виды, и вообще возможности их существования (что касается административного договора) необходимо произвести их исследование в соотношении с собственно гражданско-правовым договором с точки зрения свободы таких договоров.

§ 4. Соотношение гражданско-правового договора с трудовым договором

К гражданско-правовому договору наиболее близок трудовой договор, который является возмездным как большинство гражданско-правовых договоров, т. е. предусматривает встречное имущественное предоставление в виде денежных средств – с одной стороны, и работы как объекта гражданских прав, согласно ст. 128 ГК, – с другой, а также характеризуется определенной свободой, гарантированной как международным так и российским законодательством.

Общие гарантии свободы трудового договора, касающиеся в основном работников, закреплены в международном праве, в частности в Декларации МОТ «Об основополагающих принципах и правах в сфере труда и механизме ее реализации» от 18.06.98 г., и принятых Генеральной Ассамблеей ООН Всеобщей декларации прав человека от 10.12.48 г., Международных пактах «О гражданских и политических правах» от 16.12.66 г. и «Об экономических, социальных и культурных правах» от 18.09.73 г.

Основными нормативными правовыми актами законодательства Российской Федерации, содержащими такие гарантии, оценку норм которых необходимо сделать в рамках нашего исследования, являются, безусловно, Конституция Российской Федерации, а также новый Трудовой кодекс Российской Федерации.

Конституция Российской Федерации в ст. 37 гарантирует свободу труда, что прежде всего понимается как свобода гражданина в заключении трудового договора. С другой стороны, существует и определенная свобода в заключении трудового договора со стороны работодателя. В частности, ст. 64 ТК хотя и запрещает необоснованный отказ в приеме на работу и дискриминационные требования работодателя при заключении трудового договора, но допускает существование исключений из этого правила, предусмотренных федеральным законом. Кроме того, в соответствии с ч. 3 ст. 3 ТК не является дискриминацией установление различий, исключений, предпочтений, а также ограничений прав работников, которое определяется свойственными данному виду труда требованиями, установленными федеральным законом, либо обусловлено особой заботой государства о лицах, нуждающихся в повышенной социальной и правовой защиты.

Также работодатель вправе заключить трудовой договор с условием об испытании работника (ст. 70–71 ТК), при неудовлетворительном результате которого работодатель имеет право расторгнуть трудовой договор без каких-либо оснований, указанных в ст. 81 ТК.

Несмотря на очевидную близость трудового договора к гражданско-правовому как с точки зрения свободы, так и предмета, тождественность этих договоров, попытка обоснования которой будет предпринята ниже, оспаривается многими учеными. И сегодня, когда уже принят и вступил в силу новый Трудовой кодекс, к сожалению, так и не разрешивший вопроса соотношения этих договоров, данная проблема остается не менее острой, чем была до его принятия.

Среди сторонников регулирования трудовых отношений в рамках гражданского права можно назвать Л. В. Санникову, которая пишет о грядущем преобразовании трудового договора в гражданско-правовой договор найма труда.

Она критикует доводы противников объединения трудового и гражданского права в связи с традиционным пониманием в науке трудового права свободы сторон в установлении условий договора как произвола экономически сильной стороны, работодателя, так как, с ее точки зрения, такое отождествление свободы договора и свободы эксплуатации некорректно, поскольку принцип свободы договора является основным условием существования рынка труда – свободы в реализации человеком своих способностей к труду. По мнению Л. В. Санниковой, свобода в волеизъявлении сторон относительно условий договора, ограничиваемая рамками закона (ст. 422 ГК РФ), обусловит регулятивное воздействие договора найма труда на отношения найма труда, и лишь при этом условии договорная форма применения труда перестанет быть фикцией, как в трудовом праве, а приобретет значение регулятора индивидуальных отношений найма труда, наряду с нормами права.

В. Ф. Яковлев хотя и относит трудовое право к частному праву, но говорит о его самостоятельности, так как, по его мнению, трудовое право отличают от гражданского подчиненность и экономическое неравенство сторон.

Несколько иначе мотивирует вывод о самостоятельности трудового права и трудового договора И. К. Дмитриева, утверждая, что в трудовом правоотношении существует неразрывная связь публично-правовых и частно-правовых начал, в связи с чем его невозможно отнести ни к публичному, ни к частному праву. По ее мнению, институт трудового договора как правовая форма согласования воли его участников на основе свободы труда свидетельствует о проявлении частно-правовых элементов в регулировании трудовых отношений, наличие же публично-правового элемента заключается в нормативном управлении определенным уровнем трудовых прав и гарантий для работника, ухудшение которых в трудовом договоре влечет недействительность тех его условий, которые ухудшают положение работника по сравнению с законодательством.

Между тем, основные возражения против отнесения трудового договора к разряду гражданско-правовых со времен советского трудового права до сих пор сводились к трем группам.

Первые две группы возражений близки по характеру и связаны с тем, что, во-первых, предметом и основным содержанием трудовых отношений выступает сам процесс труда, так сказать, «живой труд», в то время как объектом имущественных отношений, например, по договору подряда выступает овеществленный труд, его результат, а во-вторых, по трудовому соглашению трудящийся обязуется выполнять работу определенного рода (по специальности, должности), в то время как в гражданско-правовых отношениях труд связан с выполнением индивидуально-конкретного задания. Однако подобные возражения правомерны только в отношении разграничения трудового договора и гражданско-правового договора подряда, но поскольку предметом нового гражданско-правового договора, именуемого договором возмездного оказания услуг, являются именно определенные действия или деятельность исполнителя, представляется, что актуальность упомянутых отличий уже утрачена, так как договор возмездного оказания услуг может не содержать пунктов о передаче результатов труда и признаках индивидуальной определенности выполняемого по договору задания.

В качестве третьей группы возражений выдвигается утверждение о том, что трудовые отношения предполагают включение трудящегося в личный состав трудового коллектива предприятия (учреждения, организации), где он обязан выполнять установленную меру труда, соблюдать режим рабочего времени, подчиняясь имеющимся правилам внутреннего трудового распорядка, в противовес тому, что выполнение трудовых заданий по гражданско-правовым договорам всех этих атрибутов не предусматривает, т. е. гражданин выполняет трудовое задание по своему усмотрению и за свой риск.

Данное отличие отмечал еще Г. Ф. Шершеневич, говоря о договорах подряда и личного найма. В частности, он писал: «Рабочий предоставляет свой труд в распоряжение нанимателя и направляет его согласно указаниям последнего. Подрядчик же самостоятельно вырабатывает план достижения цели, которая ему указывается контрагентом… Подрядчик привлекает необходимую рабочую силу, становится посредником между рабочими и своим контрагентом. С рабочими он заключает договор личного найма и, пользуясь их трудом, направляет его по своему усмотрению».

Продолжая свои рассуждения, он писал: «Подрядчик обязывается не только сделать нечто, создать вещь, но и передать контрагенту какие-либо принадлежащие ему вещи, хотя бы их пришлось еще приобрести. Передаются такие вещи, которые имеют своим назначением служить созданию новой вещи. Подрядчик доставляет материал, приобретает необходимые орудия, платит и кормит рабочих, одним словом, выполняет работу на свой счет, или, как выражается наш закон, на свое иждивение. Этим признаком подряд приближается к поставке и отдаляется от личного найма».

Однако многие из указанных отличий сегодня уже нельзя признать обоснованными, и не только в связи с выделением гражданско-правового договора возмездного оказания услуг, но и по причине утраты некоторыми из них универсализма при существующем разнообразии условий трудовых контрактов и гражданско-правовых договоров, определяемых в рамках предоставленной сторонам свободы договора.

Так, в соответствии со ст. 973 ГК РФ поверенный обязан исполнять данное ему поручение в соответствии с указаниями доверителя, которые должны быть правомерными, осуществимыми и конкретными. Согласно ст. 748 ГК РФ заказчик по договору строительного подряда вправе осуществлять контроль и надзор за ходом и качеством выполнения работ, соблюдением сроков их выполнения, правильностью использования подрядчиком материалов заказчика. Аналогичная норма содержится и в ст. 715 ГК, т. е. в рамках гражданско-правового договора может быть регламентирована не только сдача-приемка результата работ, но и сам процесс выполнения этих работ по договору.

С другой стороны, возможно заключение трудового договора на время выполнения временных, сезонных работ, а также на время выполнения заведомо определенной работы (ст. 59 ТК); кроме того, допустима сдельная оплата труда по трудовому договору (ст. 150 ТК) как вознаграждение, причитающееся работнику за изготовление им единицы продукции или выполненную операцию надлежащего качества. А в соответствии со ст. 156 ТК полный брак, допущенный по вине работника, вообще не подлежит оплате. Таким образом, риск изготовления бракованной продукции лежит уже на исполнителе (работнике), как собственно и в договоре подряда.

Также, очевидно, уже нельзя выделять и такое отличие от трудового договора, как выполнение подрядчиком работы «на свой счет», так как установленная в ст. 704 ГК норма о выполнении работы по договору подряда иждивением подрядчика является диспозитивной, и, следовательно, договором подряда может быть предусмотрено предоставление заказчиком материалов и средств, необходимых для выполнения работ (ст. 713 ГК). Нет никаких препятствий против включения в договор подряда и условий об обеспечении заказчиком надлежащих условий труда, например в рамках содействия заказчика по ст. 718 ГК.

Конечно, регламентация форм и способов контроля работодателя за трудом работника в трудовом законодательстве более подробна и многообразна, чем в гражданском, но такое количественное превосходство при отсутствии качественной разницы в возможности их существования не свидетельствует, по нашему мнению, о принципиальности различий рассматриваемых двух видов договоров.

Примечательно, что, например, ст. 1068 ГК РФ, устанавливающая обязанность юридического лица либо гражданина возместить вред, причиненный его работником при исполнении трудовых (служебных, должностных) обязанностей, к числу таких работников относит граждан, выполнявших работу по гражданско-правовому договору, если при этом они действовали или должны были действовать по заданию соответствующего юридического лица или гражданина и под его контролем за безопасным ведением работ, т. е. фактически не различает трудовой и гражданско-правовой договоры.

Таким образом, мы подошли к тому, что, исходя из норм действующего законодательства, осталось лишь одно условие, относительно разделяющее трудовой договор от гражданско-правового. М. И. Брагинский по этому поводу отмечает, что остается «несомненно присущий трудовому договору признак, смысл которого усматривают в „подчиненности“, „зависимости“, „несамостоятельности“ исполнителя (работника)».

Однако настолько ли данное отличие является безусловным? Имеет ли подчинение работника при выполнении работы по трудовому договору правилам внутреннего трудового распорядка принципиальное значение для анализируемого разграничения договоров? Представляется, что это не так.

Согласно ст. 56 ТК РФ трудовой договор – соглашение между работодателем и работником, в соответствии с которым работодатель обязуется предоставить работнику работу по обусловленной трудовой функции, обеспечить условия труда, предусмотренные настоящим Кодексом, законами и иными нормативными правовыми актами, коллективным договором, соглашениями, локальными нормативными актами, содержащими нормы трудового права, своевременно и в полном размере выплачивать работнику заработную плату, а работник обязуется лично выполнять определенную этим соглашением трудовую функцию, соблюдать действующие в организации правила внутреннего трудового распорядка. Кроме этой, достаточно, по нашему мнению, громоздкой формулировки, ТК регулирует основные права и обязанности работников и работодателей в ст. 21 и 22, а также устанавливает содержание трудового договора в ст. 57 в виде его существенных условий.

Если подойти к этой формулировке с позиции ст. 432 ГК РФ, то подчинение работника внутреннему трудовому распорядку будет ни чем иным как его существенным условием. Работник принимает на себя обязательство выполнять работу определенное время, в определенном месте и даже, можно сказать, в определенном состоянии в рамках своей свободы договора. Он по своему усмотрению осуществляет принадлежащие ему гражданские права, причем это осуществление не приводит к какому-либо их умалению, так как работник получает определенное встречное предоставление в виде гарантий соблюдения работодателем своих обязанностей (например, в виде обязанности обеспечить безопасность труда и условия, отвечающие требованиям охраны и гигиены труда (ст. 22 ТК РФ)).

«Подчиненность» работника не исключает возможности считать отношения между работником и работодателем гражданско-правовыми. В конце концов, исполнитель любого гражданско-правового договора, предметом которого являются его деятельность или услуги, также связан условиями договора и своими обязанностями по этому договору. В этом смысле он тоже «подчинен» и «зависим». Работник по трудовому договору не лишен свободы договора, гарантированной ему Конституцией РФ и трудовым законодательством. Он имеет право на расторжение договора в любой момент, без мотивировки причин такого расторжения и не обязан компенсировать убытки противоположной стороне, как это установлено в ГК.

Таким образом, по нашему мнению, говорить о какой-либо «подчиненности», «зависимости», «несамостоятельности» работника, которая являлась бы настолько явной, что однозначно отграничивала бы трудовой договор от гражданско-правового, на сегодняшний день не приходится.

Суть формулировки ст. 56 ТК заключается в том, что работник обязан работать, подчиняясь правилам трудового распорядка, а работодатель обязан платить зарплату и обеспечивать условия труда.

От этого определения можно провести параллель с гражданско-правовым договором подряда, согласно которому одна сторона (подрядчик) обязуется выполнить по заданию другой стороны (заказчика) определенную работу и сдать ее результат заказчику, а заказчик обязуется принять результат работы и оплатить его. Однако конструкция договора подряда отяжелена обязательной сдачей-приемкой результатов работы, которой не предусматривает (в качестве обязательного элемента исполнения) трудовой договор.

Поэтому более близка к трудовому договору формулировка гражданско-правового договора возмездного оказания услуг, которая, как уже отмечалось, фактически не сильно отличается от формулировки ст. 56 ТК, а скорее является ее сокращенным вариантом.

Весьма характерно, что Д. И. Мейер определял договор личного найма, т. е. прообраз трудового договора, как «договор, по которому одно лицо обязывается оказывать другому за известное вознаграждение, в течение известного времени какие-либо определенные материальные или нематериальные услуги». Сходство этого определения с современным определением договора возмездного оказания услуг, как говорится, налицо.

Примечательно, что работа как объект гражданских прав, определение которой можно найти, например, в приказе Государственного комитета РФ по антимонопольной политике и поддержке новых экономических структур № 160 от 20.05.1998 г., изданном в разъяснение положений Федерального закона «О защите прав потребителей», понимается как деятельность исполнителя, материальные результаты которой передаются гражданам-потребителям для удовлетворения их личных бытовых нужд, т. е. как раз предусматривается наличие материального результата. Напротив же, услуга согласно этому нормативному акту представляет собой совершение за плату определенных действий или осуществление определенной деятельности по заданию гражданина для удовлетворения личных (бытовых) нужд и не предусматривает результата деятельности исполнителя услуги в качестве своего элемента. Подобное «деятельностное» определение понятия «услуга» мы находим также в Федеральных законах «О государственном регулировании внешнеторговой деятельности» № 157-ФЗ от 13.10.1995 г. (статья 2), «О защите конкуренции на рынке финансовых услуг» № 117-ФЗ от 23.06.1999 г. (статья 3).

Исходя из этой терминологии, более корректным к предмету трудового договора, как в большинстве своем не предусматривающему в качестве элемента передачу овеществленного результата, будет применение термина «услуга», а не традиционно употребляемого и привычного термина «работа».

В соответствии со ст. 779 ГК по договору возмездного оказания услуг исполнитель обязуется по заданию заказчика оказать услуги (совершить определенные действия или осуществить определенную деятельность), а заказчик обязуется оплатить эти услуги. Иначе говоря, как пишет В. А. Кабатов, «общий признак, свойственный различного рода услугам, перечисленным в п. 2 ст. 779, заключается в том, что их предметом являются, как правило, соответствующие действия, а не их овеществленный результат».

Очевидно, что виды деятельности, которые могут быть предметом договора возмездного оказания услуг, не ограничиваются законом, кроме запрета применения норм данной главы ГК к договорам, регулируемым самим же ГК, а именно нормами, содержащимися в других главах (п. 2 ст. 779 ГК). Поэтому нет формального отличия между определенной деятельностью и работой по определенной трудовой функции, и, следовательно, нет запрета тождественности предметов трудового договора и гражданско-правового договора возмездного оказания услуг.

Различие между этими договорами может быть проведено только по их субъектному составу, поскольку исполнителем по трудовому договору может быть только физическое лицо, которое в соответствии со ст. 20 ТК РФ является работником, а заказчиком, соответственно, исходя из той же статьи – физическое или юридическое лицо (организация).

Таким образом, характерным отличием трудового договора остается только наличие физического лица, выступающего исполнителем деятельности, являющейся предметом договора. Причем в том случае, если исполнителем деятельности является гражданин, а заказчиком – юридическое или физическое лицо, отношения сторон может регулировать как трудовой договор, так и гражданско-правовой договор возмездного оказания услуг. Во всех остальных случаях расстановки субъектного состава трудовой договор заключен быть не может.

Данная ситуация представляется совершенно нормальной, поскольку трудовой договор, регулируемый трудовым законодательством, в большей степени гарантирует защиту экономически более слабой стороны по договору, которой является гражданин.

При этом большее количество норм, регламентирующих своеобразное контролирующее «давление» работодателя над работником, в трудовом законодательстве компенсируется большими по сравнению с гражданским законодательством гарантиями для работников, касающимися свободы заключения трудового договора, изменения его условий, а также расторжения.

По сути трудовой договор для работодателя представляет собой как бы гражданско-правовой договор «внутри себя», преследующий в конечном счете те же результаты, осуществляемый такими же исполнителями, но являющийся актом самоорганизации продуктивной деятельности юридического лица (индивидуального предпринимателя) и в связи с этим требующий несколько большего самоконтроля, т. е. контроля за конкретными исполнителями, компенсируемого большими гарантиями и защитой.

Необходимость такой «компенсаторной» защиты признается и современным Гражданским кодексом, который хотя и провозглашает равенство участников гражданско-правовых отношений (ст. 1 ГК), но содержит ряд норм, позволяющих экономически более слабой стороне в гражданско-правовом договоре пользоваться определенными преимуществами.

Очевидно, что первой такой нормой в Гражданском кодексе является статья 10, устанавливающая пределы осуществления гражданских прав, запрещающая злоупотребление правом, а также злоупотребление доминирующим положением на рынке. Хотя, конечно, защиту гражданина как слабой стороны в гражданско-правовом договоре более четко регламентирует ст. 426 ГК «Публичный договор», которая устанавливает вполне конкретные ограничения в осуществлении прав коммерческой организацией, оказывающей услуги или выполняющей работы по публичному договору. Более подробно об этих нормах речь пойдет в следующей главе настоящей работы.

Кроме того, в соответствии со ст. 9 Федерального закона «О введении в действие части второй Гражданского кодекса Российской Федерации» № 15-ФЗ от 26.01.96 г. «в случаях, когда одной из сторон в обязательстве является гражданин, использующий, приобретающий, заказывающий либо имеющий намерение приобрести или заказать товары (работы, услуги) для личных бытовых нужд, такой гражданин пользуется правами стороны в обязательстве в соответствии с Гражданским кодексом Российской Федерации, а также правами, предоставленными потребителю Законом Российской Федерации „О защите прав потребителей“ и изданными в соответствии с ним иными правовыми актами».

Данные нормы включены законодателем в «Экономическую Конституцию», как емко называют Гражданский кодекс России, а также в упомянутый закон, в рамках развивающейся в России правовой традиции, направленной на защиту прав потребителей, являющихся самыми слабыми участниками гражданско-правовых отношений, которая изменила пренебрежительно-пользовательское отношение к гражданину со стороны государства в лице государственных органов и организаций и гипертрофированный приоритет публичных интересов над частными.

Как справедливо отмечает В. В. Витрянский: «Задача гражданского права состоит в „выравнивании“ участников имущественного оборота путем установления для слабой стороны обязательства изначально иных, особых условий участия в договорных отношениях: льготного порядка заключения, изменения и расторжения договора, предоставления слабой стороне в обязательстве дополнительных прав и возложения на ее контрагента дополнительных обязанностей, ужесточения ответственности сильной стороны в обязательстве за его неисполнение либо ненадлежащее исполнение и, наоборот, ограничение ответственности слабой стороны и т. п.».

И хотя подобное «неравенство» работника и работодателя в трудовом договоре некоторыми учеными, в частности С. П. Мавриным, представляется как доказательство невозможности включения трудового права в гражданское, для которого характерно равенство участников правоотношений, представляется, что эти доводы основаны лишь на поверхностной оценке гражданского права и что трудовой договор отличается от гражданско-правового договора, так же, как и публичный договор бытового подряда отличается от гражданско-правового договора подряда вообще. Мы имеем соотношение части и целого.

Так же, как любой гражданско-правовой договор, стороной в котором является гражданин, заключивший этот договор для личных бытовых нужд, становится публичным договором и регулируется в том числе (кроме норм о соответствующем виде договоров) ст. 426 ГК, устанавливающей особые правила, защищающие слабую сторону, а также законодательством о защите прав потребителей, трудовой договор, характеризующийся специфическим субъектным составом, лишь в большей степени, чем гражданско-правовой договор, гарантирует защиту слабой стороны.

Конечно, публичным трудовой договор являться не может, так как не отвечает соответствующим признакам, установленным в ст. 426 ГК (работу выполняет гражданин, а имущественное предоставление происходит, как правило, со стороны организации), что впрочем, не лишает нас возможности считать его самостоятельным видом гражданско-правового договора. Хотя данные выводы будут правомерными только после окончательного объединения гражданского и трудового права. Причем, как пишет М. И. Брагинский: «Следует особо отметить, что сближение трудового права с гражданским и даже поглощение первого вторым предполагает безусловное сохранение и развитие предусмотренных национальным и международными актами гарантий работникам».

Характерно, что ТК РФ, регулируя отношения, касающиеся заключения и содержания трудового договора, оперирует гражданско-правовыми категориями. Часть 2 ст. 57 ТК РФ содержит перечень «существенных условий трудового договора». В соответствии со ст. 67 ТК трудовой договор должен быть заключен в письменной форме и в двух экземплярах.

Хотя, безусловно, правило, подобное содержащемуся в ст. 432 ГК РФ, о том, что договор считается заключенным, если между сторонами, в требуемой в подлежащем случае форме, достигнуто соглашение по всем его существенным условиям, к трудовому договору вряд ли применимо, поскольку трудовой договор, даже не оформленный надлежащим образом, считается заключенным, если работник приступил к работе с ведома или по поручению работодателя (ст. 67 ТК). Последнее обусловлено особыми гарантиями, предоставляемыми законодателем работнику как стороне договора, нуждающейся в особой защите.

К сожалению, учеными, представителями трудового права, возможное объединение или, как говорят, «реинтеграция» трудового права в гражданское воспринимается как разрушение трудового права, попытка которого предпринимается цивилистами. С уважением относясь к «отраслевому» патриотизму ученых-трудовиков, все же нельзя согласиться с тем, что официальное признание очевидного может отрицательно сказаться на правовом положении участников отношений, регулируемых трудовым правом, поскольку сами по себе гарантии, предоставляемые трудовым законодательством, не могут быть каким-либо образом умалены, как являющиеся специальными нормами по отношению к общим нормам гражданского права.

Вместе с тем характерно, что, например, С. П. Маврин, мнение которого уже приводилось выше, в рассуждениях о концепции нового Трудового кодекса РФ предлагал введение плюрализма моделей правового регулирования индивидуальных трудовых отношений. В частности, он писал, что трудовые отношения в малом и среднем бизнесе должны быть похожи на взаимоотношения домашнего работника с главой домашнего хозяйства, что, по его же мнению, приведет к ограничению прав достаточно большого количества работников, трудящихся в негосударственном секторе экономики. В связи с чем норму, содержащуюся в п. 3 ст. 55 Конституции РФ, о том, что права и свободы человека могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства, он называет «законодательной ловушкой» на этом пути, требующей изменения.

К нашему сожалению, судя по всему, именно эта точка зрения нашла свое отражение в новом ТК. Как уже отмечалось, он различает две категории работодателей: юридические и физические лица. Причем наличие у физического лица статуса работодателя никак не увязывается с его регистрацией в качестве индивидуального предпринимателя без образования юридического лица, что, очевидно, означает отнесение кодексом индивидуальных предпринимателей к работодателям – физическим лицам без каких-либо исключений. И в гл. 48 ТК мы находим специальные нормы, упрощенно по сравнению к остальным нормам ТК регулирующие особенности труда работников, работающих у работодателей – физических лиц. Так, например, в соответствии со ст. 307 ТК трудовой договор, заключенный между работником и работодателем – физическим лицом, может предполагать другие основания своего расторжения, кроме предусмотренных ТК РФ. Также этим договором, а не нормами ТК, определяются сроки предупреждения об увольнении, случаи и размеры выплачиваемого при прекращении трудового договора выходного пособия и других компенсационных выплат. Кроме того, в соответствии со ст. 309 ТК работодатель – физическое лицо не имеет права производить записи в трудовых книжках работников, а также оформлять трудовые книжки работникам, принимаемым на работу впервые.

Из текста приведенных норм можно сделать вывод практически о полной свободе сторон подобного трудового договора.

Причем представляется, что правило ч. 2 ст. 9 ТК РФ о неприменении условий трудового договора, снижающих уровень прав и гарантий работников, установленных трудовым законодательством, не служит защитой в данном случае, так как ст. 307, 309 ТК не устанавливают наличие каких-либо ограничений свободы договора сторон, в отличие, например, от ст. 305 ТК РФ, предусматривающей, что продолжительность рабочей недели, определяемой также по соглашению между работником и работодателем – физическим лицом, не может быть больше, а продолжительность ежегодного оплачиваемого отпуска меньше, чем установлено Трудовым кодексом.

Иначе говоря, трудовой договор с работодателем – физическим лицом, индивидуальным предпринимателем может предусматривать любые основания своего прекращения, вплоть до плохого настроения работодателя, поскольку перечень таких оснований ничем не ограничен. В условиях же развития малого предпринимательства, когда в целях облегчения налогового бремени даже огромные супермаркеты оформляются на индивидуальных предпринимателей без образования юридического лица, при наличии большого количества наемных работников, руководствуясь нормами нового ТК, под идеями «плюрализма» моделей правового регулирования, мы подошли к ничем не ограниченному произволу со стороны работодателей – физических лиц в определении условий трудовых договоров. Надо ли говорить, что на практике работники не будут иметь возможности устанавливать выгодные для себя условия трудовых договоров, заключаемых с работодателями – физическими лицами, диктующими «свои» условия.

И в данном случае именно применение норм гражданского законодательства к трудовым отношениям позволило бы ограничить подобную свободу договора через применение к трудовому договору таких норм, как правила о недействительности сделок и правила заключения и изменения договора присоединения.

Так, например, трудовой договор, заключенный на заведомо невыгодных для работника условиях, навязанных работодателем, на которые работник вынужден был пойти вследствие тяжелого материального положения, каких-либо семейных обстоятельств либо заблуждения, мог бы быть признан судом недействительным на основании статей 178 и 179 ГК РФ. Применение же правил статьи 428 ГК позволило бы изменять трудовые договоры, содержащие условия, хотя и не противоречащие закону, но явно обременяющие работника необоснованными обязанностями или лишающие его столь же обоснованных прав, либо иные завуалированные дискриминационные условия.

Однако, по общему правилу, нормы действующего Трудового кодекса, а также иных законов и правовых актов, содержащих нормы трудового права, не распространяются на лиц, работающих по договорам гражданско-правового характера (ч. 6 ст. 11 ТК). И хотя в соответствии ч. 3 ст. 11 ТК «в тех случаях, когда в судебном порядке установлено, что договором гражданско-правового характера фактически регулируются трудовые отношения между работником и работодателем, к таким отношениям применяются положения трудового законодательства», представляется, что на практике доказать подобное в суде работнику будет крайне сложно.

Несмотря на то, что при буквальном соотнесении, трудовым договором можно считать и гражданско-правовой договор подряда, и гражданско-правовой договор возмездного оказания услуг, любой фактический работодатель, разумеется, будет настаивать на том, что между ним и работником существуют сугубо гражданско-правовые отношения, опровергнуть же это при столь неясной грани между трудовым и гражданско-правовым договорами будет нелегко. Поэтому вряд ли указанная норма будет служить гарантией соблюдения прав работников.

То же касается и правил о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью гражданина. Несмотря на характерное наличие общих норм, затрагивающих возмещение вреда, причиненного жизни или здоровью гражданина при исполнении договорных либо иных обязательств, в Гражданском кодексе (ст. 1084–1094), регулирование данных отношений в рамках трудового и гражданско-правового договоров различно.

Так, в частности, разница заключается в плательщике соответствующих платежей по возмещению вреда. Если по трудовому договору в силу Федерального закона «Об обязательном социальном страховании от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний» таковым является Фонд социального страхования РФ, то по гражданско-правовому договору в случае отсутствия соответствующего страхования, которое не является обязательным, плательщиком является собственно контрагент по договору.

Вместе с тем в соответствии со статьей 2 данного закона Гражданский кодекс не упоминается в перечне законодательных актов, регулирующих отношения об обязательном социальном страховании от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний, а самому ФЗ «Об обязательном социальном страховании от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний» предоставлена юридическая сила, превалирующая над нормами каких-либо законодательных актов, содержащих подобные нормы, кроме Конституции РФ.

В связи с этим несколько неясно, как применять на практике нормы ст. 935–937 ГК РФ, в особенности статьи 937 ГК, устанавливающей ответственность за нарушение правил об обязательном страховании, поскольку такие нормы в рассматриваемом федеральном законе не содержатся.

Кроме того, согласно статье 5 упомянутого федерального закона физические лица, выполняющие работу на основании гражданско-правового договора, подлежат обязательному социальному страхованию от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний, только если в соответствии с указанным договором страхователь обязан уплачивать страховщику страховые взносы, в отличие от физических лиц, выполняющих работу на основании трудового договора (контракта), подлежащих обязательному страхованию без каких-либо оговорок. И это несмотря на то, что ст. 4 установлена обязательная регистрация в качестве страхователей всех лиц, нанимающих (привлекающих к труду) работников, подлежащих обязательному страхованию от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний. Какое правовое основание «привлечения к труду» имел в виду законодатель, в законе не указано. Хотя из буквального прочтения следует, что таковым может быть и гражданско-правовой, и трудовой договор.

Не вызывает сомнений, что ни один фактический работодатель, привлекающий работников на основании гражданско-правовых договоров, не будет указывать в договоре подобных условий по собственной инициативе, а надеяться на грамотность всех работников, имеющих право требовать включения такого условия в договор, не приходится. Поэтому формулировку данной нормы, являющейся диспозитивной, а точнее сказать дискриминационной, по отношению к гражданско-правовым договорам и императивной – по отношению к трудовым договорам, нельзя признать удачной. Однако, если бы правовое регулирование «привлечения к труду» было единым, это позволило бы установить единые гарантии для всех граждан, безусловно, того заслуживающих, закрепленные исключительно в императивных нормах, что взаимно бы усилило такие гарантии работников, как по нынешнему трудовому договору, так и по гражданско-правовому договору.

Говоря о «реинтеграции», т. е. повторном объединении трудового права с гражданским, автор настоящей работы не имеет в виду создание единого кодифицированного источника законодательства, что было бы, если не невозможно, то чрезвычайно затруднительно на практике. Тем более что в России исторически сложилась большая и самостоятельная отрасль трудового права, что во многом было обусловлено большим вниманием, уделяемым ему государством, в котором была провозглашена власть трудящихся, рабочий класс считался гегемоном и усиление гарантий соблюдения трудовых прав трудящихся, по отношению к странам капитализма, было целью политической.

Необходимо лишь распространить нормы гражданского законодательства как общие на трудовые отношения в субсидиарном порядке, оставляя за нормами трудового законодательства роль специальных и, соответственно, сохраняя гарантии, установленные последним. В этом случае трудовой договор не будет «вырван из контекста» трудового законодательства для его регулирования в рамках законодательства сугубо гражданского, а последнее само по себе не приобретет в целом не свойственные ему нормы, например о дисциплинарной ответственности, являющиеся своеобразными санкциями за нарушение существенных условий договора, которые останутся распространенными только на отношения в рамках трудового договора. Трудовой же договор получит свое логическое завершение в нормах гражданского законодательства.

Стоит отметить, что в пользу вывода о гражданско-правовой природе трудового договора свидетельствует не только вышеизложенное исследование, проведенное на основе сравнения отличий между гражданско-правовым и трудовым договором, которые, по нашему мнению, не являются принципиальными, но и ряд норм зарубежного законодательства, подтверждающих возможность регулирования трудовых отношений в рамках гражданского права, что не было бы осуществимо при принципиальности отличий этих правовых явлений.

Так, в частности, ГК Квебека, вступивший в силу в 1994 г., содержит главу «О трудовом договоре». В соответствии со ст. 2085 ГК Квебека трудовым договором является договор, по которому одно лицо, работник, обязуется на ограниченный срок при условии выплаты вознаграждения осуществлять работу под руководством или контролем другого лица, работодателя. Согласно ст. 2087 ГК работодатель обязан принимать меры по защите здоровья, безопасности и достоинства работника. В соответствии со ст. 2097 ГК трудовой договор не прекращается отчуждением предприятия или изменением его организационно-правовой формы путем слияния или иным образом, такой договор обязывает правопреемника работодателя.

Приведенные нормы говорят о наличии принципиальной возможности регулирования трудовых отношений императивными нормами закона, как устанавливающими особые требования к существенным условиям трудового договора, так и непосредственно регулирующими права и обязанности сторон, складывающиеся вокруг него.

Кроме того, как было указано выше, в ряде случаев субсидиарное применение норм ГК к трудовым отношениям, как это имеет место применительно к регулированию семейных отношений, еще и целесообразно.

Необходимо отметить, что ранее такая целесообразность связывалась в основном с отсутствием в КЗоТ РСФСР нормы об индексировании невыплаченной заработной платы на предприятиях, самостоятельно определяющих цену своей продукции, к которым были не применимы ст. 81(1) КЗоТ РСФСР и Закон РФ «Об индексации денежных доходов и сбережений граждан в РСФСР». При этом судебная практика в целях соблюдения интересов граждан в условиях инфляции все равно находила выход именно через нормы ГК, применяя ст. 15 ГК РФ и взыскивая с работодателей убытки в пользу работников, обусловленные обесценением денежных средств, исходя из статистических индексов роста потребительских цен.

Сейчас же имеет место полная свобода сторон в определении условий трудового договора, касающихся случаев его расторжения, компенсаций, выплат, сроков предупреждения об увольнении в соответствии со ст. 307 ТК РФ, когда работодателем является физическое лицо (в том числе индивидуальный предприниматель), что также требует для «выравнивания» правового положения работодателя и работника применения норм ГК о кабальных сделках и договоре присоединения.

В заключение же остается сказать, что все вышеуказанные проблемы и противоречия были бы ликвидированы при признании тождественности трудового и гражданско-правового договоров. При этом хотелось бы подчеркнуть, что автором настоящей работы не предпринималась попытка «глобализации» гражданского права, а лишь было проведено исследование некоторых договорных явлений с точки зрения их свободы, основной вывод которого заключается в том, что свобода является неотъемлемым признаком такого правового явления, как договор, о какой бы отрасли права ни шла речь.

Как справедливо заключает М. И. Брагинский: «Воссоединение в будущем трудового договора с гражданским, как в целом трудового права с гражданским правом, стало бы одним из важных шагов на пути формирования подлинно частного права».

§ 5. Соотношение гражданско-правового договора с административно-правовым договором

Несмотря на то, что законодательство не содержит терминов «административно-правовой договор» либо «административный договор», в доктрине административного права данные понятия активно используются. В связи с этим представляется необходимым с точки зрения свободы договора провести определенное сравнение гражданско-правового договора со смыслом понятия «административный (административно-правовой) договор», даже несмотря на то, что единого определения такого понятия в литературе не имеется.

Так, Д. Н. Бахрах определяет административный договор как многосторонний акт, основанный на административно-правовых нормах и выработанный в результате добровольного согласования воли двух (либо более) субъектов административного права, одним из которых всегда выступает субъект публичной власти, устанавливающий (прекращающий, изменяющий) взаимные права и обязанности его участников.

По его мнению, в системе правовых связей административный договор занимает промежуточное место между административным актом, выражающим одностороннее властное волеизъявление компетентного государственного органа власти, и договором частноправового характера.

Однако весьма характерно, что сам же Д. Н. Бахрах, перечисляя общие принципы договорного регулирования, присущие всем типам договоров, упоминает в том числе диспозитивность правового регулирования (свободу договорных условий) и автономию воли (добровольность заключения) договаривающихся сторон.

Иначе говоря, сам же автор признает неотъемлемые черты акта, именуемого договором, которые, прежде всего, следуют из этимологии этого слова, и закладывает серьезные противоречия в мотивировку своей точки зрения о существовании самостоятельного договорного типа в виде «административного договора». Дело в том, что было бы, по меньшей мере, странно именовать договором, имеющим свободу договорных условий и добровольность заключения, акт, в котором права и обязанности устанавливает лишь одна сторона, а вторую ставят просто перед фактом приобретения ею этих прав и обязанностей и требуют их соблюдения под страхом ответственности. И это не говоря уже о том, что осуществление прав по такому неравному «договору» скорее является обязанностью субъекта, не обладающего властными полномочиями.

Менее категоричен в своих суждениях о существовании «административного» договора Ю. М. Козлов. Он определяет административно-правовой договор как управленческие связи различного рода, основанные на соглашениях с участием органов исполнительной власти.

Однако, как отмечает Ю. М. Козлов, иллюстрации так называемых административных договоров, как правило, отличаются своей весьма сомнительной определенностью, так чаше всего утверждается, что к ним относятся сделки, заключаемые исполнительными органами, которые якобы служат одним из средств реализации ими управленческих задач и функций, хотя в действительности речь идет и о типичных гражданско-правовых сделках (например, покупка инвентаря и оборудования, заключение договоров на предмет проведения исследовательских работ и т. п.).

В связи с этим уместно привести высказывание О. С. Иоффе о том, что в административном правоотношении властные субъекты выступают в качестве органов, осуществляющих функцию организации и управления и подчиняющих себе тех лиц, в отношении которых эта функция осуществляется, в гражданском же правоотношении они выступают в качестве органов, осуществляющих хозяйственную функцию и находящихся в равном юридическом положении с теми лицами, которые вступают с ними в правоотношение по поводу и в процессе осуществления этой функции. Таким образом, само по себе участие в правоотношении публичных субъектов еще не порождает его административности, если другая сторона в правоотношении не обязана подчиняться распоряжениям такого субъекта, касающимся существа правоотношения, а должна соблюдать только обязанности, добровольно принятые на себя по договору.

Относительно других актов, которые Д. Н. Бахрах относит к административным договорам, Ю. М. Козлов высказывает совершенно иную точку зрения, говоря о том, что ни договоры смешанного типа, в рамках которых проявляются административно-правовые элементы, ни договоры исполнительных органов с негосударственными субъектами по поводу реализации их субъективных прав (контракты по поводу службы и т. д.), представляющие собой предшествующие принятию одностороннего юридически-властного решения отношения типично горизонтального варианта, не являются категорически административно-правовыми.

В результате своего исследования Ю. М. Козлов приходит к выводу, что собственно административно-правовыми соглашениями являются лишь договоры (соглашения) между различными субъектами исполнительной власти по поводу объема полномочий по ее практической реализации, в частности, соглашения между Правительством Российской Федерации и Правительствами субъектов Российской Федерации о разграничении полномочий. Но и они, как пишет Ю. М. Козлов, не порождают конкретных правоотношений, не подменяют собой правовые акты исполнительных органов, не являются собственно средством управляющего воздействия, своеобразная их горизонтальность, но не вертикальность, налицо.

Пример, приведенный Ю. М. Козловым в качестве единственно обоснованной иллюстрации административных договоров, действительно интересен и поэтому требует более подробного рассмотрения.

Подобные соглашения о разграничении предметов ведения и полномочий между Правительством Российской Федерации и Правительствами субъектов Российской Федерации заключаются в соответствии с уже заключенными договорами между Российской Федерацией и ее субъектами, которые подписываются Президентом Российской Федерации и Главой ее соответствующего субъекта.

Начальным законодательным источником таких договоров являются п. 2 и 3 ст. 78 Конституции Российской Федерации, в соответствии с которыми «федеральные органы исполнительной власти по соглашению с органами исполнительной власти субъектов Российской Федерации могут передавать им осуществление части своих полномочий, если это не противоречит Конституции Российской Федерации и федеральным законам», а «органы исполнительной власти субъектов Российской Федерации по соглашению с федеральными органами исполнительной власти могут передавать им осуществление части своих полномочий». О возможности существования таких договоров говорится также в ст. 11 Конституции России.

После включения этих норм в Конституцию они были неоднократно повторены в различных законах, как федеральных, так и законах субъектов федерации, но принципиальной конкретизации не возымели. Данное обстоятельство достаточно показательно, так как конкретизация данных норм, предусматривающих лишь возможность заключения таких договоров и субъектов, их заключающих, неизбежно бы коснулась условий этих договоров, что стало бы необоснованным вторжением в свободу договора.

Нормы законодательства, касающиеся данного вопроса, содержат лишь логичное указание на то, что органы исполнительной власти могут передавать часть своих полномочий, а получать, соответственно, часть чужих, объем же и перечень таких полномочий может определяться исключительно по соглашению сторон.

Так, в соответствии с Федеральным конституционным законом «О Правительстве Российской Федерации» № 2-ФКЗ от 17.12.97 г. на заседаниях Правительства Российской Федерации принимаются решения о подписании соглашений с органами исполнительной власти субъектов Российской Федерации (ст. 28). Устав Свердловской области также содержит нормы, провозглашающие право органов исполнительной власти Свердловской области по соглашению с федеральными органами исполнительной власти принимать на себя осуществление части их полномочий и передавать им осуществление части своих полномочий (ст. 25). Аналогичная норма содержится и в Законе Свердловской области «О Правительстве Свердловской области» № 31–03 от 4.11.95 г. (п. 2 ст. 22).

В реализацию данных норм 12 января 1996 г. Президентом Российской Федерации и Губернатором Свердловской области был подписан «Договор о разграничении предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти Свердловской области», а уже в соответствии с ним было подписано несколько соглашений между Правительствами Российской Федерации и Свердловской области, как, например, «Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Свердловской области о разграничении полномочий по владению, пользованию и распоряжению лесными ресурсами на территории Свердловской области», и «Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Свердловской области о разграничении полномочий в области международных и внешнеэкономических связей», подписанные также 12 января 1996 г.

Подобные договоры и соглашения призваны определять дополнительные предметы совместного ведения Российской Федерации и субъекта Российской Федерации, кроме перечисленных в ст. 72 Конституции РФ, и заключаются исключительно добровольно с обеих сторон без использования какой-либо стороной властных полномочий, хотя бы потому, что для таких полномочий отсутствует нормативная база.

Если же вести речь об административно-правовом договоре, то положение сторон в таком случае должно быть неравным и условия договора, как указывает Д. Н. Бахрах, должен определять властный субъект, т. е. та сторона договора, которая обладает преимуществом во властных полномочиях. Исходя же из текста Основного закона (п. 3 ст. 78 Конституции РФ), право (инициатива) на заключение договора, право определения его условий может принадлежать как раз менее властному субъекту, что еще раз доказывает отсутствие неравноправия субъектов при заключении подобных договоров, а следовательно, отсутствие главного элемента административно-правовых отношений – отношений власти-подчинения. Поэтому такие соглашения тоже вряд ли можно называть административно-правовыми договорами.

Безусловно, гражданско-правовыми подобные договоры назвать также нельзя, поскольку Гражданский кодекс не регулирует эти отношения даже в части как не относящиеся к гражданскому обороту. Эти договоры и соглашения регулируются исключительно Конституцией Российской Федерации и Уставами (Конституциями) ее субъектов, хотя последние включены в тексты договоров в качестве нормативных регуляторов скорее из уважения к субъекту федерации, так как при противоречии Устава (Конституции) субъекта Российской Федерации Конституции России применяется, безусловно, последняя. Споры о компетенции по подобным договорам и соглашениям рассматриваются также одним единственным органом – Конституционным Судом Российской Федерации в соответствии с ч. 2 и 3 ст. 125 Конституции России.

Нельзя также отнести эти договоры и к международному публичному праву по причине их внутригосударственности, хотя в остальном они отвечают основным признакам международных договоров, основанных также на принципах суверенного равенства сторон и их свободного согласия, т. е. свободы договора. Данные принципы закреплены, в частности, в Венской Конвенции «О праве договоров между государствами и международными организациями или между международными организациями» от 21.03.86 г. Характерно, что в соответствии со ст. 52 данной Конвенции международный договор является ничтожным, если его заключение явилось результатом угрозы силой или ее применения, т. е. нарушения принципа свободы договора.

Таким образом, подобные договоры являются скорее исключением из общего порядка договорного регулирования, чем его правилом, и возможно даже представляют собой самостоятельный договорный вид, что, тем не менее, не меняет их природы, так как, по сути своей, они основываются на признании равенства участников, свободы договора, обеспечения восстановления нарушенных прав, их судебной защиты, т. е. основных началах гражданского законодательства, что, во всяком случае, лишает нас возможности отнесения таких договоров к административно-правовым.

Справедливости ради, стоит заметить, что само по себе существование в отношениях между органами исполнительной власти федерации и ее субъектов «договорной основы», со свободой волеизъявления сторон, для решения государственных вопросов несколько удивительно. Федеративные отношения в государстве, по нашему мнению, не должны иметь расплывчатых очертаний и регулироваться законами спроса и предложения, а должны быть достаточно четко определены в законодательных актах, и, прежде всего, самой Федерации.

В принципе, подобные договоры, видимо, потому и «выпадают» из общей системы договорных моделей, потому что фактически не являются договорами в их классическом понимании, т. е. сделками, порождающими конкретные правоотношения, а представляют собой нормативные правовые акты как источники права, принятые одновременно двумя правотворческими органами в пределах их компетенции, направленные на установление правовых норм и рассчитанные на неоднократное применение в отношение неопределенного количества лиц.

Как верно отмечает сам Ю. М. Козлов, после исследования различных доводов в пользу существования административно-правового договора как самостоятельного договорного вида, «признание возможности не только горизонтальных, но и вертикальных договоров крайне сомнительно».

Существовавшие ранее в рамках административно-командной экономической системы требования, вытекающие из плановых актов, тотально диктующие сторонам правила заключения и условия договоров, противоречили самой сути такого явления как «договор», немыслимого без свободы договора.

Н. Д. Егоров по этому поводу пишет, что «понуждение к заключению договоров, широко распространенное в хозяйственной деятельности юридических лиц в условиях плановой экономики, вытравливало саму „душу“ договора, лишало его таких свойств, без которых он существовать не может, и делало его декоративным придатком планово-административных актов».

Аналогичную мысль высказывает и М. И. Брагинский, указывая, что «договор („соглашение“) может существовать только между субъектами, которые в данном конкретном случае занимают равное положение».

Согласно п. 3 ст. 2 современного Гражданского кодекса гражданское законодательство не применяется к имущественным отношениям, основанным на административном или ином властном подчинении одной стороны другой, в том числе к налоговым и другим финансовым и административным отношениям.

М. И. Брагинский отмечает, что «указанная норма явно не имеет в виду разграничений договоров различной отраслевой принадлежности, поскольку наличие между сторонами отношения власти и подчинения вообще исключает в принципе возможность применения не только гражданского законодательства, но и самой конструкции договора как такового».

То есть, если в законе или ином нормативном правовом акте, регулирующем отношения, основанные на властном подчинении одной стороны другой, идет речь о заключении договора, имеется в виду, по нашему мнению, гражданско-правовой договор, а значит, имеются в виду нормы, регулирующие договорные отношения, содержащиеся в Гражданском кодексе Российской Федерации, если они не противоречат нормам соответствующей отрасли права.

Так, например, ст. 73 и 74 Налогового кодекса РФ предусматривается заключение договоров залога имущества и поручительства, обеспечивающих обязанность налогоплательщика по уплате налога в случае изменения сроков исполнения данной обязанности и заключаемых между налоговым органом и залогодателем, которым может выступать не сам налогоплательщик, или поручителем в соответствии с гражданским законодательством. При этом к правоотношениям, возникающим при установлении залога или поручительства в качестве меры по обеспечению исполнения обязанности по уплате налога, применяются положения гражданского законодательства Российской Федерации, если иное не предусмотрено законодательством о налогах и сборах (п. 7 ст. 73, п. 6 ст. 74 НК РФ). Примечательно, что данные акцессорные обязательства обеспечивают не частно-правовые, а публично-правовые обязательства налогоплательщика.

В соответствии со ст. 150, 157, 164 Таможенного кодекса Российской Федерации взаимоотношения владельца склада временного хранения с лицами, помещающими товары и транспортные средства на склад, взаимоотношения таможенного брокера с представляемым лицом, взаимоотношения таможенного перевозчика с отправителем товаров и документов на них строятся на договорной основе.

В ряде случаев таможенное законодательство содержит прямые отсылки на законодательство гражданское. Так, в соответствии с пп. «и» п. 13 «Положения о таможенном брокере», утвержденным Постановлением Правительства Российской Федерации № 873 от 17.07.96 г., таможенный брокер вправе устанавливать в качестве условия заключения договора с представляемым лицом требования обеспечения исполнения обязательств этого лица в соответствии с гражданским законодательством Российской Федерации.

Согласно ст. 76 Бюджетного кодекса РФ юридическому лицу, не являющемуся государственным или муниципальным унитарным предприятием, может быть предоставлен бюджетный кредит на основании договора, заключенного в соответствии с гражданским законодательством Российской Федерации с учетом положений настоящего Кодекса и иных нормативных актов. Подобные ссылки имеются также в ст. 80 и 244 БК РФ.

Статья 115 БК РФ предусматривает возможность представления письменной государственной или муниципальной гарантии обеспечения гражданско-правового обязательства лицом, которому выдается такая гарантия, перед третьими лицами, с субсидиарной ответственностью гаранта. Подобный документ фактически является самостоятельным акцессорным гражданско-правовым обязательством, хотя и не упоминаемым в ГК РФ, но существующим в соответствии с предусмотренной в нем возможностью, поскольку перечень обеспечительных обязательств в ст. 329 ГК является открытым.

Применительно же к собственно бюджетным отношениям, являющимся по преимуществу публичными, БК в основном достаточно корректно не оперирует гражданско-правовыми терминами. Исключение составляют лишь нормы, касающиеся государственного и муниципального долга, в которых идет речь о различных соглашениях и договорах, являющихся формами существования долговых обязательств соответствующих публичных субъектов.

Так, в соответствии со ст. 98, 99, 100 БК РФ государственный (муниципальный) долг может существовать в форме: кредитных договоров и соглашений, заключенных от имени Российской Федерации, ее субъекта, муниципального образования с кредитными организациями, иностранными государствами и международными финансовыми организациями; соглашений и договоров, в том числе международных, заключенных от имени Российской Федерации, ее субъекта, о пролонгации и реструктуризации долговых обязательств прошлых лет; договоров о предоставлении государственных (муниципальных) гарантий; договоров и соглашений о получении Российской Федерацией, ее субъектом, муниципальным образованием бюджетных ссуд и бюджетных кредитов от бюджетов других уровней бюджетной системы Российской Федерации.

Несколько спорным по сравнению с первыми тремя видами обязательств, в частно-правовой природе которых, по нашему мнению, сомнений не имеется, является вопрос о характере так называемых межбюджетных соглашений (ссуд и кредитов). Хотя при более внимательном взгляде на данную проблему становится видно, что принципиального отличия от других оснований возникновения долговых обязательств публичных субъектов данные соглашения не имеют.

Вышеприведенные нормы Бюджетного кодекса посвящены обслуживанию государственного или муниципального долга, являющемуся совокупностью долговых обязательств соответствующего специального субъекта, т. е. обязательства, в целом имеющего гражданско-правовую природу, хотя и не регулируемую Гражданским кодексом по причине специального и потому приоритетного характера норм Бюджетного кодекса.

Сказанное подтверждается и многими авторами в области бюджетного и финансового права. Так, И. И. Кучеров начинает свой комментарий норм Бюджетного кодекса о государственном и муниципальном долге ссылкой на общее понятие обязательства, изложенное в ст. 307 ГК РФ.

Е. Ю. Грачева указывает, что относительно государственного и муниципального долга гражданско-правовые отношения выполняют как бы «служебную роль» по отношению к финансово-правовым отношениям, поскольку привлечение государством дополнительных средств имеет специфическую цель в виде погашения бюджетного дефицита; заключению соответствующих договоров и соглашений предшествует издание нормативного правового акта, как, например, закон о бюджете на соответствующий год, в котором предусматриваются порядок, условия, сроки и цели их заключения, уполномоченные государством (муниципальным образованием) органы, одной из сторон этих отношений всегда является государство (муниципальное образование).

Иными словами, нормы бюджетного законодательства регулируют некоторые гражданско-правовые отношения по поводу обязательств публичных субъектов, возникающих из гражданско-правовых сделок, как специальные по отношению к гражданско-правовым нормам в подобных случаях. Это обусловлено как спецификой объекта, заключающегося в бюджетных денежных средствах, требующих особого регулирования преимущественно императивными нормами в публичных интересах, так и спецификой субъектов таких отношений, как минимум одним из которых в обязательном порядке выступает публичное образование либо уполномоченный им орган. Все это в целом, видимо, и побудило законодателя воспользоваться гражданско-правовой терминологией.

Однако, по нашему мнению, употребление в Бюджетном кодексе применительно к регулированию межбюджетных отношений публичных субъектов гражданско-правового термина «договор» все же не совсем корректно, и не только потому, что данный термин заимствован из другой отрасли, отличающейся как по предмету, так и по методу правого регулирования, но и потому, что его употребление «выпадает» из остального терминологического аппарата самого Бюджетного кодекса.

Применительно к нормам бюджетного законодательства и возможности существования административного договора необходимо все же исследовать встречающиеся на практике договоры (соглашения) о субвенциях (субсидиях), хотя и не упоминаемые в Бюджетном кодексе.

Так, например, ст. 70 Федерального закона «О федеральном бюджете на 2001 год» было предусмотрено, что бюджетам субъектов Российской Федерации могут предоставляться субвенции и субсидии из федерального бюджета на финансирование дорожного хозяйства при условии наличия договоров, заключенных органами исполнительной власти субъектов Российской Федерации с федеральным органом исполнительной власти, на который возложено управление автомобильными дорогами. Характер, название и примерные условия подобных договоров в указанном законе не определены, а поскольку заключение договора в сфере публичного регулирования предполагает его некую «административность», данный вопрос требует своего изучения.

Во исполнение приведенной нормы было принято несколько Постановлений Правительства России, по-разному разрешивших порядок предоставления субсидий и субвенций, а также необходимость заключения такого договора.

Так, в соответствии с п. 4 «Правил проведения торгов на выполнение подрядных работ, финансируемых за счет субсидий и субвенций, выделенных бюджетам субъектов Российской Федерации на строительство и реконструкцию автомобильных дорог общего пользования и искусственных сооружений на них», утвержденных Постановлением Правительства Российской Федерации № 653 от 05.09.2001 г., между органами исполнительной власти субъектов Российской Федерации и Министерством транспорта Российской Федерации должен заключаться договор на предоставление субсидий и субвенций бюджетам субъектов Российской Федерации на финансирование дорожного хозяйства, в котором, в частности, определяется организатор данных торгов, проводимых в соответствии с ГК РФ. Иные условия и характер такого договора опять же остались неопределенными.

Согласно же п. 5 «Правил использования средств, направляемых на увеличение размеров субвенций и субсидий бюджетам субъектов Российской Федерации на финансирование работ на подвергшихся разрушению в результате обстоятельств непреодолимой силы автомобильных дорогах общего пользования субъектов Российской Федерации», утвержденных Постановлением Правительства № 589 от 20.08.2001 г., предоставление средств субвенций и субсидий бюджетам субъектов Российской Федерации осуществляется на основании реестров Министерства транспорта Российской Федерации, представляемых в порядке, установленном Министерством финансов Российской Федерации, после представления органом исполнительной власти субъекта Российской Федерации в Министерство транспорта Российской Федерации заявления о выделении средств субсидий и субвенций с приложением ряда документов, таких как смета – заявка на финансирование работ и т. д. Единственный договор, о котором идет речь в данном акте, это договор на выполнение подрядных работ, который должен быть представлен в территориальный орган федерального казначейства органом управления дорожным хозяйством субъекта Российской Федерации для финансирования работ, указанных в п. 1 настоящих Правил.

Аналогично последнему варианту решается вопрос и в Постановлении Правительства Российской Федерации № 536 от 14.07.2001 г., в котором идет речь о порядке предоставления из федерального бюджета субъектам РФ субсидий и субвенций на финансирование расходов по реализации Федеральных законов «О социальной защите инвалидов в Российской Федерации» и «О государственных пособиях гражданам, имеющим детей», и не предусматривается заключение какого-либо договора на получение субсидий или субвенций.

Указанное противоречие между порядком предоставления субсидий и субвенций, по нашему мнению, нашло свое разрешение в Федеральном законе «О федеральном бюджете на 2002 год», в котором все встало на свои места. Так, в соответствии со ст. 97 данного закона, регулирующей выделение субсидий и субвенций на все то же дорожное хозяйство, подобные субвенции и субсидии бюджетам субъектов Российской Федерации предоставляются при условии наличия договоров об организации дорожных работ, финансируемых из федерального бюджета по разделу «Дорожное хозяйство», заключенных органами исполнительной власти субъектов Российской Федерации с федеральным органом исполнительной власти, на который возложено управление автомобильными дорогами.

Таким образом, норма, ранее закрепленная в статье 70 аналогичного закона за прошлый год, нашла, наконец, свою конкретизацию, и стало ясно, что договор, являющийся еще одним кандидатом на статус «административного», по сути, представляет собой гражданско-правовой договор, обязывающий субъект Российской Федерации организовать дорожные работы в интересах и за счет Российской Федерации, а собственно субсидии и субвенции являются лишь особым способом финансирования таких работ.

Иными словами, предоставление субсидии и субвенции является односторонним актом публичного субъекта о предоставлении денежных средств другому публичному субъекту на основании просьбы последнего и регулируется законом о бюджете и целевыми программами, а не договором (соглашением).

Как видно из комплексной оценки норм бюджетного законодательства, характер бюджетных обязательств, несмотря на публичность обязанного субъекта, не является сугубо публично-правовым, поскольку включает в себя и его частно-правовые обязательства, возникшие из классических гражданско-правовых сделок. Поэтому упоминание в бюджетном законодательстве гражданско-правовых терминов «договор» и «соглашение» не является подтверждением существования категории «административного договора».

Не имеется оснований относить к административно-правовым и договоры, заключаемые на основании административного акта властного субъекта, такие как, например, договоры купли-продажи или аренды земельного участка, заключаемые в соответствии с п. 5, 6 ст. 34 Земельного кодекса РФ между гражданином или юридическим лицом и исполнительным органом государственной власти или органом местного самоуправления после принятия последним соответствующего решения о предоставлении земельного участка в собственность или передаче в аренду.

С учетом особенностей купли-продажи и аренды земельных участков, содержащихся в императивных положениях статей 22, 37 ЗК РФ, как требований, предъявляемых законом к обороту особого объекта гражданских прав, такой договор не перестает быть гражданско-правовым. И право, передаваемое в таких случаях, возникает у соответствующего субъекта гражданского права не с момента издания административного акта, а с момента государственной регистрации такого права.

Водный, Лесной кодексы Российской Федерации также содержат ряд норм, предписывающих субъектам регулируемых ими отношений заключать договоры (ст. 46 ВК РФ, ст. 23 и 31 ЛК РФ), и, очевидно, также именно гражданско-правового характера.

Подобные кодексы не отличаются от Гражданского принципиальным образом, как, например, Таможенный или Налоговый. В них тоже идет речь об обороте определенных объектов, и они устанавливают лишь особые правила оборота этих объектов.

Как справедливо замечает М. И. Брагинский: «В результате оказывается, что ко всем договорам, возникающим по поводу природных ресурсов, должны применяться общие нормы гражданского права, если иное не содержится в посвященных таким договорам законодательных актах (имеются в виду, в частности, статьи Водного, Лесного и других таких же кодексов). При этом такие нормы пользуются несомненным приоритетом. И этот приоритет объясняется не иноотраслевым характером указанных норм, а тем, что они являются хотя и гражданско-правовыми, но специальными».

Таким образом, по нашему мнению, все так называемые «административные договоры» являются либо договорами смешанного типа (имеющими изъятия в правовом регулировании и регулируемыми Гражданским кодексом в части, не противоречащей иноотраслевому специальному законодательству), либо односторонними волевыми актами публичных субъектов, пусть даже с определенным последующим уведомлением другой стороны о таком решении. Но и в том, и в другом случае оснований для выделения самостоятельного договорного вида не имеется.

Договор как юридическая конструкция не может существовать без свободы, которая, в свою очередь, неразрывно связана с равенством, что несовместимо с административными отношениями.

Вышесказанное можно подтвердить даже простым анализом этимологии термина «договор», который, во всяком случае, подразумевает свободу своего заключения и, соответственно, отсутствие принуждения к этому у договаривающихся сторон. Иначе говоря, если речь идет о «договоре», «уговоре», «соглашении», достигаемом сторонами, возможность отношений власти-подчинения между ними противоречит самому значению указанных слов. В связи с этим, выражение «административный договор» представляется этимологически неверным, как содержащее принципиально несогласующиеся по смыслу понятия.

§ 6. Соотношение гражданско-правового договора с договором брачного союза (браком)

Семейное право многими авторами признано сегодня структурным подразделением гражданского права, и это справедливо не только потому, что «имущественные отношения между членами семьи в условиях рыночной экономики неизбежно приобретают стоимостной характер».

Представляется, что наукой фактически было признано очевидное, что брак (по нашему мнению, правильнее будет использовать выражение «договор брачного союза», что и будет употребляться далее) сам по себе является особым, можно даже сказать уникальным видом договора, но, тем не менее, не перестает быть в сущности гражданско-правовым договором, поскольку обладает всеми его признаками. Однако перед обоснованием такой позиции следует несколько изучить понятие «брака», дошедшее к нам еще из римского права, где он определялся как «союз мужа и жены, соединение всей жизни, общность божественного и человеческого права».

Г. Ф. Шершеневич, весьма характерно определяя брак, писал следующее: «С точки зрения юридической, брак есть союз мужчины и женщины, с целью сожительства, основанный на взаимном соглашении и заключенный в установленной форме». И далее: «В основании брака лежит соглашение между сочетающимися – брак не может быть законно совершен без взаимного и непринужденного согласия сочетающихся лиц. Как и всякий договор, брак предполагает свободу воли и сознание».

Д. И. Мейер отмечал, что «брак, как учреждение юридическое, представляется союзом двух лиц разного пола, удовлетворяющим известным юридическим условиям и дающим известные гражданские последствия», указывая таким образом на особый порядок заключения такого договора.

В. И. Синайский, признавая брак институтом гражданского права, в то же время категорично не определял его как гражданско-правовой договор, хотя и выделял признаки, говорящие за его договорную природу, а именно, возникновение брака по свободному соглашению сторон и строгую охрану законом этой свободы.

Согласно Большому энциклопедическому словарю «брак – семейный союз мужчины и женщины, порождающий их права и обязанности по отношению друг к другу и к детям».

Семейный кодекс Российской Федерации не дает определение брака как конкретного юридического факта, но в современной литературе высказывается мнение, что отсутствие такого определения в законодательстве вполне закономерно, поскольку духовные и физические элементы брака не могут регулироваться правом.

Тем не менее, определение брака в литературе все же дается. Л. М. Пчелинцева, например, называет брак «важнейшим юридическим фактом, вызывающим возникновение семейно-правовых связей и представляющим собой свободный и добровольный союз мужчины и женщины, заключаемый в установленном порядке с соблюдением требований закона, направленный на создание семьи».

По мнению Л. М. Пчелинцевой, семейное право не является подотраслью гражданского права, а представляет собой самостоятельную отрасль права, и нормы гражданского права должны применяться к семейным отношениям в порядке субсидиарного применения, как к отношениям, регулируемым другой отраслью права.

О. А. Хазова определяет брак как моногамный добровольный союз мужчины и женщины, заключенный с соблюдением установленного законом порядка и порождающий между супругами взаимные личные и имущественные права и обязанности.

В. Ф. Яковлев, например, хотя и относит семейное право к «чистым» отраслям частного права, но не считает вступление в брак, представляющее собой зарегистрированное государством согласованное волеизъявление лиц, договором в подлинном своем значении.

Как в классических учебниках русского гражданского права В. И. Синайского, Д. И. Мейера, Г. Ф. Шершеневича, так и в современном учебнике гражданского права под редакцией А. П. Сергеева и Ю. К. Толстого семейное право вообще содержится в качестве раздела права гражданского. По мнению одного из соавторов последнего из приведенных учебников Н. Д. Егорова, «за всю историю развития науки семейного права не было выдвинуто ни одного аргумента, безусловно свидетельствующего о том, что семейное право – это самостоятельная отрасль права», а правовое регулирование личных неимущественных отношений между супругами почти совпадает с правовым регулированием отношений между учредителями полного товарищества.

Не входя в дискуссию об отраслевой принадлежности семейного права, как не относящейся к предмету исследования настоящей работы, заметим лишь, что семейное право исторически являлось одним из институтов гражданского (частного) права, что само по себе, безусловно, не умаляет его значения для общества. Причем современный законодатель, судя по буквальному смыслу статьи 4 Семейного кодекса, говоря о субсидиарности применения норм гражданского законодательства к семейным отношениям, также имел в виду именно специальный характер семейного права по отношению к праву гражданскому.

Однако вернемся к собственно договору брачного союза, анализ которого с учетом норм действующего законодательства, по нашему мнению, позволяет сделать вывод о его гражданско-правовой природе.

Конечно, в буквальном смысле, исходя из определений современного законодательства России, брак нельзя признать гражданско-правовым договором, так как основные обязанности сторон по такому договору не относятся к предмету регулирования гражданского законодательства (ст. 2 ГК). Вступая в брак, граждане обязуются, прежде всего, сохранять верность супругу (супруге) и приобретают право требования выполнения данной обязанности с его (ее) стороны. И именно несоблюдение этой обязанности, как правило, рассматривается другой стороной как существенное нарушение условий договора и влечет его расторжение, порой и при отсутствии каких-либо имущественных притязаний.

Гражданское законодательство России по общему правилу не регулирует личные неимущественные отношения, не связанные с имущественными, а именно такие отношения и призван, прежде всего, регулировать договор брачного союза. И хотя в соответствии со статьей 2 Семейного кодекса РФ семейное законодательство регулирует личные неимущественные отношения между членами семьи (то есть безотносительно к связи этих отношений с имущественными отношениями), фактически упомянутые права и обязанности сторон в договоре брачного союза все равно остаются неурегулированными. А как уже было сказано, определение самого договора брачного союза в законодательстве отсутствует.

В связи со сказанным нельзя не отметить фактическое противоречие ст. 2 Гражданского и ст. 4 Семейного кодексов РФ, так как ст. 4 СК говорит о субсидиарном применении норм гражданского законодательства к личным неимущественным отношениям между членами семьи, входящим в предмет регулирования семейного законодательства. Однако, исходя из смысла ст. 2 СК РФ, эти отношения не связаны с имущественными, они являются личными отношениями между членами семьи и первичны относительно имущественных отношений между ними. Иначе говоря, они не относятся к отношениям, регулируемым гражданским законодательством, согласно ст. 2 ГК РФ, и уже в силу этого не могут им регулироваться. Данное противоречие на уровне предметов регулирования явно требует разрешения путем расширения круга отношений, регулируемых гражданским законодательством, что возможно было бы достичь указанием в ст. 2 ГК о том, что не связанные с имущественными неимущественные отношения регулируются гражданским законодательством в случаях, указанных в законе.

Справедливости ради надо упомянуть ст. 5 СК РФ, которая предусматривает возможность определения прав и обязанностей членов семьи на основе аналогии права, и как пишет И. В. Хаманев: «Это дает возможность гибкого регулирования такой деликатной сферы, какой являются брачно-семейные отношения, направлено на устранение правовых пробелов в существующем законодательстве, в том числе в случаях отсутствия правовых норм при необходимости регулирования тех или иных отношений».

Однако, как верно отмечает М. В. Антокольская, на практике необходимость в применении аналогии закона и, тем более, аналогии права возникает редко.

Невозможность применения аналогий для регулирования личных неимущественных отношений супругов по договору брачного союза обусловлена также запретом регулирования таких отношений в ином порядке, кроме как Семейным кодексом, фактически установленным в ст. 42 СК.

В данной статье указывается на то, что брачный договор как новая правовая конструкция, предусмотренная исключительно для регулирования имущественных отношений и сама по себе, бесспорно, являющаяся и признаваемая гражданско-правовым договором, не может регулировать личные неимущественные отношения между супругами, в противном случае он является ничтожным уже в соответствии со ст. 44 СК РФ. То есть восполнение пробела регулирования в законодательстве с помощью договора запрещено.

Подобное ограничение прав граждан представляется необоснованным и даже в определенной мере противоречащим смыслу ст. 55 Конституции Российской Федерации, в соответствии с которой права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.

Брачный договор по смыслу ст. 42–44 СК РФ признается законодателем как необязательное дополнение к собственно договору брачного союза, используемое гражданами по собственной инициативе и исключительно в отведенной им сфере регулирования имущественных отношений. И хотя собственно договор брачного союза законодателем не определен, но специальные условия его заключения и расторжения регламентированы достаточно подробно.

Если же немного обратиться к истории, то можно обнаружить весьма характерное обстоятельство, заключающееся в том, что к браку в христианскую эпоху русского права фактически применялись правила о предварительном договоре и последствиях его нарушения, что является именно гражданско-правовой процедурой. Обручение, предшествующее браку, которое на языке обычного права называлось «сговор» или «своды», являлось договором сторон о будущем совершении брака. И если по церковному праву оно признавалось нерасторжимым, то по обычному праву этот договор был сугубо имущественным, а его неисполнение вело к уплате неустойки – «заряда». Данный договор облекался в формальную письменную сделку – «рядную запись», совершаемую в Московском государстве крепостным порядком, по ней стороны имели право иска в суде.

Причинами же расторжения брака, в числе прочих, тогда были признаны следующие обстоятельства: неспособность мужа к супружескому сожитию, если до брака она не была известна, прелюбодеяние, доказанное судебным порядком, хотя и с различными определениями для мужа и жены (прелюбодеяние мужа тогда только признавалось причиной развода, когда оно вело к разрушению семейной жизни, т. е. когда оно было совершено в доме или когда муж заводил другую постоянную семью на стороне). Фактически именно данные причины, являющиеся нарушением обязательств, принимаемых на себя сторонами по договору брачного союза, но нигде не фиксируемые, и запрещенные для фиксации современным законодателем, являются и сегодня наиболее частым основанием для расторжения данного договора. Иначе говоря, на практике нарушением договора признается нарушение норм не права, а морали, которая сама по себе является очень изменчивой категорией и вряд ли в связи с этим может являться подходящим критерием для судебной практики. Чтобы понять это, достаточно вспомнить дискуссии в Государственной думе России об узаконении многоженства, а также об однополых браках.

Необходимо отметить, что законодатель развитых в экономическом и правовом смыслах стран не устанавливает вышеуказанных ограничений регулирования неимущественных отношений между супругами, более того, согласно, например, ст. 392 Гражданского кодекса Квебека, супруги обязаны уважать друг друга, сохранять верность друг другу, оказывать друг другу помощь и поддержку, они также обязаны вести совместную жизнь. То есть данные обязанности сторон в браке установлены законом, и, кроме того, им также предоставлена возможность заключить брачный договор для выбора режима супружеского имущества (ст. 431 ГК Квебека). Причем обязанности, указанные в ст. 392 ГК Квебека, не номинальны, так, например, их существенное нарушение одним из супругов влечет установление раздельного проживания в соответствии со ст. 494 ГК Квебека.

Как отмечает М. Г. Масевич, в законодательстве европейских государств «часто указано, что положения брачного договора не должны нарушать равноправия супругов, не должны отменять обязанности взаимной верности, помощи и поддержки, ограничивать их личные права и обязанности по воспитанию и содержанию детей». То есть возможность регулирования подобных отношений брачным договором в принципе признается, но устанавливаются ограничения дискриминации одной из сторон.

В Семейном же кодексе России относительно взаимных обязанностей супругов говорится только, что они обязаны строить свои отношения на основе взаимоуважения и взаимопомощи, содействовать благополучию и укреплению семьи (ст. 31 СК), и запрещается регулировать неимущественные отношения между супругами в заключаемом ими брачном договоре.

Исходя из изложенного, представляются совершенно логичными следующие выводы. Во-первых, необходимо устранить противоречие между предметами регулирования гражданского и семейного права, установив правило, что не связанные с имущественными неимущественные отношения регулируются гражданским законодательством в случаях, указанных в законе, поскольку предмет гражданского права должен включать в себя предметы подотраслей, как целое должно включать в себя части, во-вторых, следует восполнить пробел семейного законодательства, заключающийся в отсутствии законодательного определения договора брачного союза (брака), а также законодательно признать тот факт, что данным договором регулируются неимущественные отношения супругов, заключающиеся в вышеперечисленных неотъемлемо связанных с личностью правах и обязанностях супругов, несоблюдение которых является основанием для его расторжения, и, в-третьих, расширить возможности брачного договора, заключаемого ими самостоятельно, который не должен будет ущемлять их права и обязанности по сравнению с законом.

Но даже несмотря на отсутствие на сегодняшний день указанных законодательных изменений, договор брачного союза обладает всеми признаками гражданско-правового договора, и прежде всего – свободой договора, состоящей как в свободе в заключении договора и выборе партнера по договору, так и в законодательном запрещении понуждения к вступлению в договорные отношения. И хотя характер и подавляющее большинство условий этого договора законодателем закреплены императивными нормами, в связи с чем его следует относить к договорам, поименованным в законе, несмотря на то, что в последнем и не имеется его определения, это не противоречит смыслу гражданского законодательства, допускающего подобное регулирование договорных отношений.

Таким образом, по нашему мнению, сближение гражданского и семейного права, должно логически быть завершено не только признанием семейного права частью права гражданского, но и как следствие, признанием самого брака, который все же предпочтительнее называть договором брачного союза, видом гражданско-правового договора.

Подводя итог проведенной части исследования, можно сделать вывод о том, что понятие «договор» обладает таким неотъемлемым признаком, как свобода договора, подразумевающим, прежде всего, свободу в заключении договора, а также свободу в определении характера заключаемого договора и свободу определения его условий. Как следствие указанных признаков свободы договора также неотъемлемой его частью является равенство субъектов, вступающих в договорные связи, поскольку свобода в заключении договора и выборе его условий и характера невозможна без равенства субъектов права, равноправно определяющих данные характеристики договорного отношения.

Такой правовой категорией, как «договор», не могут регулироваться вертикальные связи с участием субъектов публичного права, имеющие в качестве одного из элементов отношения подчиненность или зависимость одного контрагента от другого в рамках отношения, регулируемого договором. Поэтому понятие «административный договор», по нашему мнению, является некорректным как согласующее в себе две принципиально различные по своей природе категории, поскольку административность отношений несовместима со свободой договора, являющейся неотъемлемой частью юридического факта, именуемого данным термином.

В отличие от Гражданского кодекса, в котором допускается заключение иных договоров, не определенных в законе, в трудовом и семейном законодательствах не допускается регулирование трудовых и семейных отношений иными договорами, нежели трудовой договор или договор брачного союза, т. е. фактически трудовой договор и договор брачного союза являются договорами, поименованными в законе.

Указанные отраслевые договоры отличают лишь особенности регулирования, выражающиеся в большем, чем в Гражданском законодательстве, количестве императивных норм, регулирующих договорные отношения, что, в принципе, не изменяет их гражданско-правовой природы.

Кроме того, на основе произведенного межотраслевого исследования представляется возможным сделать вывод о том, что сам термин «договор» имеет исключительно гражданско-правовую природу и понимание любого договора именно как гражданско-правовой категории, неотъемлемым признаком которой является свобода, неотделимая, в свою очередь, от юридического равенства сторон, способствовало бы единообразию правоприменительной практики, так как все иноотраслевые по отношению к гражданскому договоры, по нашему мнению, должны регулироваться гражданским законодательством в субсидиарном порядке, т. е. в случае отсутствия нормы, регулирующей соответствующие отношения в данной отрасли законодательства. Предоставление же законодателем возможности использования для регулирования отношений такой юридической конструкции, как «договор», даже в отраслях законодательства, регулирующих отношения, основанные на административном или ином властном подчинении одной стороны другой, должно расцениваться как соответствующее изменение метода регулирования этих отношений в данной части, так как договорные отношения могут регулироваться только методом юридического равенства сторон. Такое понимание конструкции «договора» соответствует необходимости единства правовой терминологии во всех отраслях права, и повлекло бы за собой более чуткое отношение государства к использованию гражданско-правовой терминологии не только в законах, но и в иных нормативно-правовых актах, что обеспечило бы большую защиту субъектов договорных отношений.

Конец ознакомительного фрагмента.

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Правовые и философские аспекты гражданско-правового договора (К. И. Забоев, 2003) предоставлен нашим книжным партнёром -

3.7. ПРОБЛЕМЫ ТОЛКОВАНИЯ ГРАЖДАНСКО-ПРАВОВОГО ДОГОВОРА

Мартемьянова А.М, к.ю.н. Должность: доцент. Место работы: кафедра гражданского права, Уральская государственная юридическая академия.

Аннотация: В статье исследуется понятие толкования гражданско-правового договора, цели такого толкования.

Ключевые слова: гражданско-правовой договор, токование, норма права.

В понятие толкования, в том числе и в правоведении (цивилистике), «вкладывается смысл «объяснение», «познание явлений действительности». 1

По мнению В.И Леушина, толкование осуществляется не только ради обычного познания, изучения правовых норм, а и в целях их реализации. Оно является необходимым условием правового регулирования общественных отношений. Поэтому объектом толкования являются не только нормы права, но и правоприменительные акты, договоры.2 «Толкование, - пишет Леушин, - юридически значимая деятельность, ибо оно имеет цель - реализацию или совершенствование толкуемых актов». 3

Толкование представляет собой не просто акт познания, а такую интеллектуально-волевую организационную деятельность, которая предполагает уяснение и разъяснение соответствующих актов.4

Термином уяснение В.И Леушин называет «процесс понимания, осознания содержания правовых актов «для себя».5 Разъяснение же, по его мнению, означает «объяснение, доведенного усвоенного содержания «для других».6

Толкование, как юридически значимая деятельность, включает в себя практику толкования и применения норм права к конкретным обстоятельствам, представляет собой деятельность по организации общественных отношений, их изменению, прекращению, исполнению и т.д. Именно к такого рода деятельности, в первую очередь, относится и толкование договора. На этой стадии возникают и функционируют организационные отношения, содержанием которых является юридически значимая деятельность, то есть то, что и обозначают термином толкование. Иногда эти общественные отношения называют процедурными. Однако, от этого их сущность, естественно, не меняется. Указанные отношения, как и любые другие организационные отношения, независимо от того, нормами какой отрасли права они регулируются, всегда направлены на возникновение, изменение, прекращение, нормальное функционирование, исполнение других общественных отношений.

В процессе толкования правовых актов используются специальные способы. Под способами толкования понимается совокупность приемов и средств, с помощью которых устанавливается содержание правовых

1 Черданцев А.Ф. Толкование права и договора. Часть I. Екатеринбург, УрГЮА, 2002. С.3.

2 Теория государства и права: учебник (отв.ред. В.Д. Перевалов. 3-е изд., переработ. и доп. - М.: Норма, 2008. С.247.

4 Указ.соч. С.246.

актов (систематическое, специально-юридическое, логическое, телеологическое толкование и др.).7

В толковании договора есть определенные особенности, но сами по себе способы (приемы) толкования договора и других правовых актов, по своей сути, одинаковы.

Действительность содержания правового акта, устанавливаемого в результате толкования, зависит от многих факторов, в том числе и от того, насколько правильно и полно используются способы (приемы) толкования. В связи с этим А.Ф Черданцев указывает: «В тех же случаях, когда «непосредственное» понимание нормы права совпадает с результатом применения всех способов толкования, имеет место буквальное (адекватное) толкование».8 В.И Леушин под буквальным (адекватным) понимает такое толкование, которое означает полное соответствие словесного выражения нормы ее действительному смыслу.9

Но такое понимание адекватного толкования как буквальное имеет отношение лишь к толкованию нормы права, но не договора.

Адекватным может быть не только буквальное толкование. Адекватным является такое толкование, которое представляет собой итог уяснения подлинного смысла толкуемого акта, в том числе и договора. Применительно к договору такой результат толкования как итог уяснения его подлинного смысла не может быть буквальным толкованием, поскольку договор, как и любая сделка, представляет собой волеизъявление -действия. Применительно к договору - это согласованные действия его сторон. То обстоятельство, что выражение воли во вне происходит (чаще всего) с использованием слов, выражений, вовсе не означает, что последние и представляют собой выражение воли во вне, то есть волеизъявление.

Говоря о волеизъявлении в сделках, связанных с передачей имущества, К.П Победоносцев отмечал: «Здесь обе воли относятся одна к другой деятельно; та и другая воля действует, ни одна не ограничивается пассивным отношением воспринимающей воли».10

В учебной, научной литературе определяются цели, задачи толкования договора. Так, комментируя предусмотренные статьей 431 ГК РФ правила, М.Г Розенберг отмечает, что последние «используются при определении того, был ли между сторонами заключен договор, в чем его цель, каково содержание его конкретных условий и в каком соотношении они находятся...».11 Не менее важным является установление типа (вида) толкуемого договора, его действительности и др. 12

«Потребность в толковании договора, - пишет М.И Брагинский, - возникает в связи с неполнотой или недостаточной ясностью отдельных его условий, оспариванием его наличия, а также смысла используемых

7 О понятии и видах способов толкования правовых актов, см.: указ.соч. С.248 и др. Черданцев А.Ф, указ.соч. С.59 и др.

8 Черданцев А.Ф. Толкование права и договора. Часть II. Екатеринбург УрГЮА, 2002. С.41.

9 Указ.соч. С.259.

10 Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Том 1. Под редакцией и с предисловием д.ю.н, профессора В.А Толесинова. Изд. «Зерцало», Москва, 2003. С.187.

11 Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерацией части первой (постатейной). Изд.2-е, испр. и доп. с использованием судебно-арбитражной практики /Руководитель авторского коллектива и ответственный редактор доктор юридических наук, профессор О.Н Садиков. М: Юридическая фирма КОНТРАКТ; ИНФРА - М., 2004. С.826.

в нем понятий или его правовой природы. Суд прибегает к такому толкованию тогда, когда между сторонами возникает спор относительно сущности договора и отдельных его элементов».13 И действительно, анализируемые правила (ст. 431 ГК РФ), устанавливая целью толкования договора выявление его содержания, предполагают осуществление не только деятельности по толкованию, но и другой многообразной деятельности субъектов толкования, необходимой для достижения указанной цели. Именно поэтому толкование договора необходимо отграничивать от других видов правоприменительной деятельности. Но не менее важно устанавливать соотношение (взаимозависимость, взаимодействие) соответствующих явлений.

Толкование договора, как интеллектуально-волевая деятельность по уяснению его содержания, происходит в процессе правоприменительной деятельности при рассмотрении конкретного дела. В результате ее осуществления могут устанавливаться такие факты: заключен договор или нет; действительный он или недействительный; соблюдена ли форма договора; правовые последствия нарушения формы договора; какие условия договора согласованы; какие условия договора определены нормами права (императивными, диспозитивными); к какому типу (виду) относится договор; согласованы ли сторонами существенные условия; какие права и обязанности возникли у сторон на основании заключенного договора и т. д.

С помощью разного рода доказательств выявляется действительная воля сторон договора, соответствие волеизъявления воле.

Исследуются разного рода документы и другие доказательства, в том числе и документы, которые принято обозначать термином «договор».

Анализируются фактические действия сторон по исполнению договора и устанавливается, насколько они соответствуют условиям заключенного договора. Для правоприменительной деятельности обязательно осмысление многих понятий как правового так и неправового характера (договор, содержание договора, существенные условия, форма договора, недействительный договор, незаключенный договор,

правоотношение, содержание правоотношения, исполнение договора и др.).

Толкование договора обязательно сопровождается толкованием норм права. Однако в процессе правоприменительной деятельности возникает необходимость толкования и других явлений. Кроме договора, объектами толкования могут быть самые разные обстоятельства реальной действительности - действия (недействительный договор, незаключенный договор и т.д) событие, случай и др.

Толкование договора и других обстоятельств реальной действительности обусловливается характером их содержания. Любые обстоятельства реальной действительности потому так и называются, что они когда-то имели место в действительности. С их наличием законодатель связывает наступление определенных правовых последствий (например, возникновение субъективных прав и обязанностей). Они чаще всего одномоментны, продолжительность их во времени, как правило, незначительна.

13 Брагинский М.И, Витрянский В.В. Договорное право. Книга первая: Общие положения: Изд. 3-е, стереотипное.- М.: «Статут», 2001. С.266

В правоприменительной деятельности установить их наличие и содержание можно только путем толкования.

В отличие от договоров и других обстоятельств реальной действительности, субъективные права и обязанности, документы таковыми не являются и потому объектами толкования быть не могут.

Субъективные права и обязанности по своему содержанию представляют собой меры возможного (должного) поведения конкретных субъектов. Наряду с нормами права они включаются в механизм правового регулирования и являются необходимым правовым средством реализации норм права и исполнения договора.

Что же касается документов, то их содержание заключается в информации о чем-то. Так, документ, который принято обозначать термином «договор» содержит в себе информацию о юридическом факте -волеизъявлении сторон, что и является соглашением, договором.

В таком документе происходит лишь фиксация договора, имевшего место в реальной действительности. В доктрине давно известно понятие формы сделки, договора, которая чаще всего раскрывается через способ их фиксации.14

Подобные документы используются в правоприменительной практике в качестве доказательства факта заключения договора, его содержания.

В общей теории права, в теории толкования принято различать официальное и неофициальное толкование в зависимости от субъектов, осуществляющих такую деятельность. Официальным толкованием является аутентическое и легальное толкование. Аутентическое толкование производит орган, издавший соответствующий нормативный акт. Легальное толкование входит в сферу деятельности Верховного Суда РФ (статья 126 конституции РФ), Высшего Арбитражного Суда РФ (статья 127 Конституции РФ) и Конституционного Суда РФ (статья 124 Конституции РФ). Особенность толкования, осуществляемая Конституционным Судом, заключается в том, что он устанавливает соответствие (несоответствие) нормативных актов Конституции РФ.

Объектом официального толкования являются нормы права (нормативные акты).

Результаты официального толкования общеобязательны для всех субъектов права.

Выделяется также правоприменительное (казуальное) толкование. Такое толкование связано с процессом применения норм права, и оно осуществляется судебными органами. Объектами казуального толкования являются не только нормы права, но и договоры (статья 431 ГК РФ). Результаты казуального толкования не обладают общеобязательным характером. Они обязательны лишь применительно к конкретному делу.

Неофициальное толкование может быть обыденным, профессиональным, доктринальным. Неофициальным, например, является такое толкование, которое осуществляется сторонами процесса, третьими лицами, прокурором, другими лицами, участвующими в деле. Однако, хотя понятие такой деятельности и обозначается словами «неофициальное толкование» на самом деле собственно толкованием, конечно же, является только официальное толкование. Это обуслов-

14 Хейфиц Ф.С. Недействительность сделок по российскому гражданскому праву. Изд. 2-е, доп.- М.: Юрайт, 2000. С.28.

ливается характером и значимостью такой деятельности как толкование. Целью толкования является реализация и совершенствование толкуемых актов.14 «Более глубокий анализ явления, - пишет В.И Леушин, - позволяет характеризовать толкование права как особое социальное явление, как своеобразный фактор правовой культуры, момент существования и развития права, необходимое условие правового регулирова-ния».16 Вместе с тем, это вовсе не снижает значение самой деятельности, связанной с обыденным, профессиональным, доктринальным «толкованием».

Говоря об обыденном «толковании», которое осуществляется любыми субъектами права, В.И Леушин отмечает, что «от характера такого «житейского» толкования во многом зависит состояние законности, ибо оно является основанием для юридической17деятель-ности граждан, их правомерного поведения».1

Не менее важным является и доктринальное толкование. Применительно к толкованию договора, прежде чем его осуществлять, необходимо, хотя бы в самом общем виде определить, что же следует понимать под договором и его содержанием. Дело в том, что в цивилистике нет единого представления о понятии договора и его содержании.

Отвлекаясь от многочисленных отличий в тех или иных суждениях о соответствующих понятиях, в целом, можно констатировать, что в науке сложилось два абсолютно несовместимых взгляда, две теории по поводу указанных категорий, а именно, теория соглашения и теория многопонятийного представления о дого-18

Суть теории многопонятийного представления о договоре заключается в том, что договорами признаются и сделка (юридический факт), и правоотношение, возникающее на основе юридического факта, и документ, обозначаемый термином «договор», в котором фиксируется договор. «Договоры в их качестве сделки, не отличаясь от других юридических фактов, - пишет М. И Брагинский, - не имеют содержания. Им обладает только возникшее из договора - сделки договорное правоотношение. При этом, как и в любом другом правоотношении, содержание договора составляют взаимные права и обязанности контрагентов».19

По мнению М.И Брагинского, условия договора «представляют собой способ фиксации взаимных прав и обязанностей». 20

Не имея возможности в рамках настоящей статьи аргументированно обосновать несостоятельность указанной теории, следует все-таки отметить, что само по себе определение понятия договора, его содержания путем подмены понятий, в том числе путем подмены содержания договора содержанием правоотношения, в этой теории настолько противоречит сформировавшимся в общей теории права, цивилистике представлениям о таких основополагающих категориях права как юридический факт, правоотношение, что неосновательность такой теории становится очевидной.

15 Теория государства и права: учебник/ отв. ред. В.Д Перевалов.- 3-е изд., перераб и доп.- М.: Норма, 2008. С.247.

17 Указ. соч. С. 251.

18 Более подробно о понятии гражданско-правового договора

см.: Мартемьянова А.М. Особенности понятия гражданско-

правового договора: «Цивилистическая практика», Екатеринбург: Институт частного права, №1 (22), 2007. С. 4-12.

19 Брагинский М.И, Витрянский В.В, Договорное право. Книга первая: Общие положения. Изд.3-е. М.: Статут, 2001. С. 146.

20 Там же. С.295

В отличие от теории многопонятийного представления о договоре, теория соглашения базируется на четком разграничении следующих понятий.

Договор- юридический факт (обстоятельство реальной действительности), представляющий собой согласованные, реальные, фактические действия сторон организационного характера. Именно в таких действиях происходит волеизъявление сторон в процессе заключения договора и они составляют содержание соответствующих общественных отношений - предмета гражданско-правового регулирования.

Правоотношение, возникающее в соответствии с нормами права на основании заключенного договора. Правоотношение представляет собой правовую связь, то есть, это социальное явление, но другого уровня, нежели договор. И содержание правоотношения - чисто правовая категория (субъективные права и обязанности).

Документ, обозначаемый термином «договор», в котором фиксируется соответствующий юридический факт (договор). Указанный документ является доказательством (одним из доказательств) заключения договора.

В теории соглашения договор определяется через соглашение, то есть, согласованные действия его сторон об установлении, изменении или прекращении гражданских прав и обязанностей. Аналогичное определение понятия договора сформулировано и законодателем (п.1 ст.420 ГК РФ).

Условия договора определяются по усмотрению сторон, кроме случаев, когда содержание соответствующего условия предписано законом или иными правовыми актами (п.4 ст.421 ГК РФ).

В создание и развитие теории соглашения большой вклад внес О.А Красавчиков. Он исследовал интегральные свойства договора, его универсальность, проявляющуюся в том, что договор «является юридической категорией большинства «материальных» отраслей... права: госуда2рственного, гражданского, земельного, трудового.». 1 По мнению О. А Красавчико-ва, «никакие отраслевые особенности правового

договора не изменяют существа дела, не устанавливают того факта, что... каждый договор представляет собой взаимное встречное волеизъявление (соглашение) его сторон, что любой договор направлен на соответствующие юридические последствия и т.д». 22

Для понимания возможности и необходимости толкования договора особое значение имеют такие его свойства как социальный характер и индивидуализация.

Согласованные действия сторон, то есть волеизъявления являются содержанием общественного отношения. Указанные реальные, фактические действия сторон одномоментны. Поэтому при возникновении соответствующего спора между сторонами установить их наличие (то есть волеизъявление, договор), выявить содержание договора можно лишь путем толкования последнего и с помощью разного рода доказательств, в том числе такого доказательства как документ, обозначаемого термином «договор».

О.А. Красавчиков отмечал, что «каждый договор индивидуален и неповторим».23 Это проявляется в составе участников договора, объектах, в характере и содержании возникающих на основе договора правоотношений, в многообразии «индивидуальных форм и

средств достижения поставленных целей.».

О.А Красавчиков был последовательным противником многопонятийного представления о договоре. Он считал, что неизбежным следствием этой теории является смешение таких понятий как договор и правоотношение, договор и документ, обозначаемый термином «договор». 24

О.А Красавчиков под содержанием договора понимал совокупность условий, на которых заключен договор. «Дело в том, что многозначность термина «договор», - писал О.А Красавчиков, - формирует ситуацию, при которой столь же многозначным становится и понятие «содержание договора». В частности, говоря о содержании договора, ведут речь и об условиях договора, и о правах и обязанностях, составляющих содержание правоотношения (которое возникает из договора), и о пунктах, образующих содержание текста договора. Не пора ли раз и навсегда договориться, что содержание договора - это система тех условий, на которых он заключен?»26

О.А Красавчиков впервые определил понятие самого условия. Он считал, что при определении понятия «условие» забывают о договоре как волеизъявлении. К условиям договора относят сами предметы материального мира (предмет, цена, срок и т.д). В связи с этим О.А Красавчиков писал: «Ни предмет, ни цена, ни срок... как таковые не входят, и входить в само волеизъявление сторон не могут. Договор не заключает в себе ни одного атома природной материи, ни одного рубля как мерила стоимости, ни одной секунды как единицы измерения времени».27

Волеизъявление (согласованные действия сторон договора) состоит из соглашений о цене, предмете, сроке и т.д. Отдельно взятое условие - это всегда часть содержания договора, то есть часть соглашения.

Толкование договора возможно лишь на основе теории соглашения и не только потому, что на этой теории, в основном, базируется действующее правовое регулирование договорных отношений.

Выработанное в теории соглашения понимание договора как обстоятельства реальной действительности, в основе которого лежат согласованные действия сторон, позволяет субъектам правоприменительной деятельности использовать результаты соответствующего доктринального толкования в установлении факта заключения договора и его содержания по тому или иному конкретному делу.

В процессе правоприменительной деятельности может возникать необходимость устанавливать путем толкования наличие (содержание) не только договора, но и других обстоятельств реальной действительности (исполнение договора; незаключенный и недействительный договоры; случай и др.).

С помощью толкования договора, а также соответствующих норм права устанавливается соблюдение формы договора, включая и те случаи, когда она обязательна для того, чтобы договор считался заключен-

24 Указ. соч. С. 276.

24 Указ. соч. С. 172.

26 Указ. соч. С. 277.

Под существенными законодатель понимает такие условия, без согласования которых договор не считается заключенным (п.1 ст.432 ГК РФ). К числу существенных условий законодатель относит следующие три группы условий.

В первую группу включены такие условия, которые названы в законе, и иных правовых актов как существенные для договором данного вида.

Вторую группу составляют условия, которые названы в законе, иных правовых актах как необходимые для договоров данного вида.

И, наконец, третья группа состоит из условий, относительно которых по заявлению одной из сторон должно быть достигнуто соглашение.

При толковании договора (соответствующих норм права) как в правоприменительной деятельности, так и в доктрине не возникает трудностей установить такие существенные условия, которые названы в законе иных правовых актах как существенные для договоров данного вида, а также условия, относительно которых по заявлению одной из сторон должно быть достигнуто соглашение.

Что же касается условий, которые названы в законе и иных правовых актах как необходимые для договоров данного вида, анализ соответствующих норм права позволяет сделать вывод о том, что законодатель совершенно определенно устанавливает такие условия. И уж никак нельзя согласиться с утверждением

Д.О Тузова о том, что якобы нет «... четкой легальной

концепции существенных условий договора».

Напротив, в п.1 ст.432 ГК РФ четко сформулировано определение понятия существенных условий как таких, без согласования которых договор не считается заключенным. И, в полном соответствии с указанными правилами применительно к конкретным видам договоров при определении соответствующих существенных условий как необходимых законодатель определяет такие условия через установление нормативного положения о том, что при несогласовании необходимого условия договор не считается заключенным. Иными словами законодатель, и только он, определяет необходимые условия. Исключается какая-либо возможность произвольного определения необходимых условий, что способствует определенности в отношениях субъектов гражданского оборота, недопущению в правоприменительной деятельности таких случаев, когда при одинаковых ситуациях выносятся прямо противоположные решения.

Сказанное можно проиллюстрировать на ряде примеров определения законодателем необходимых условий для тех или иных видов договоров.

В п.3 ст.455 ГК РФ определено как необходимое условие договора купли-продажи о товаре: «Условие договора купли-продажи о товаре считается согласованным, если договор позволяет определить наименование и количество товара».

В ст.554ГК РФ сформулировано как необходимое условие о предмете в договоре продажи недвижимости: « В договоре продажи недвижимости должны быть указаны данные, позволяющие определенно установить недвижимое имущество, подлежащее передаче покупателю по договору, в том числе данные, определяющие расположение недвижимости на соответст-

28 Тузов Д.О. О понятии «несуществующей» сделки в российском гражданском праве// Вестник ВАСРФ, 2006. №10. С. 6.

вующем земельном участке либо в составе другого недвижимого имущества.

При отсутствии этих данных в договоре условие о недвижимом имуществе, подлежащем передаче, считается не согласованным сторонами, а соответствующий договор не считается заключенным».

В п.3 ст.607 ГК РФ предусмотрено как необходимое условие о предмете договора аренды: «В договоре аренды должны быть указаны данные, позволяющие определенно установить имущество, подлежащее передаче арендатору в качестве объекта аренды. При отсутствии этих данных в договоре условие об объекте, подлежащем передаче в аренду, считается не согласованным сторонами, а соответствующий договор не считается заключенным».

В п.1 ст.1289 ГК РФ оговорено как необходимое условие о сроке исполнения договора авторского заказа: «Произведение, создание которого предусмотрено договором авторского заказа, должно быть передано заказчику в срок, установленный договором.

Договор, который не предусматривает и не позволяет определить срок его исполнения, не считается заключенным».

Иное понимание существенных условий как необходимых для договоров данного вида противоречит предусмотренным ст. 432 ГК РФ правилам и оно, преимущественно, имеет место в так называемом доктринальном толковании. При этом выделяются два варианта неадекватного понимания таких условий.

В одних случаях необходимые условия «выводятся» из так называемых квалифицирующих признаков определенного типа (вида) договора.

Как известно, применительно к отдельным типам (видам) договоров (упомянутых договоров) в Гражданском кодексе выделяются нормы, в которых определяются квалифицирующие признаки таких договоров. В их число могут включаться характеристика субъектов, объекта, цель договора, субъективные права и обязанности, возникающие из такого договора и т.д. В соответствующих статьях законодатель никогда не определяет существенные условия, в том числе и в качестве необходимых для определенного вида договора, поскольку квалифицирующие признаки договора никакого отношения к его содержанию не имеют.

Именно так, исходя из квалифицирующих признаков договора поставки (ст.506 ГК РФ), И. В. Елисеев приходит к выводу о том, что, якобы, условие о сроке по-

ставки является существенным.

Такое доктринальное толкование противоречит и разъяснению пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации «О некоторых вопросах, связанных с применением положений Гражданского кодекса Российской Федерации о договорах поставки от 22 октября 1997 г. 30 В пункте 7 указанного постановления отмечается, что, когда моменты заключения и исполнения договора не совпадают, а сторонами не указан срок поставки товара и из договора не вытекает, что она должна осуществляться отдельными партиями, при разрешении споров необходимо исходить из того, что срок поставки определяется по правилам, установленным ст. 314 Кодекса (ст.447).

Необходимо также обратить внимание на то, что указанное разъяснение дано применительно к правилам

29 Гражданское право: учеб: в 3 т., Т.2 - 4-е изд., перераб. и доп./ Е.Ю Валявина, И.В Елесеев [и др.]; отв.ред. А.П Сергеев, Ю.К Толстой - М.: Т.К Велби, Изд-во Проспект. С.63.

30 Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, 1998,№3. С.23.

ст. 447 ГК РФ о сроках исполнения обязанности передать товар, а не к ст.406 ГК РФ, в которой определены квалифицирующие признаки договора поставки, в том числе и такие квалифицирующие признаки договора поставки как субъективные обязанности поставщика о поставке товаров в определенные сроки. Это свидетельствует о том, что пленум не допускает саму возможность использовать квалифицирующие признаки для определения существенного условия в качестве необходимого не только для договора поставки, но и для других типов (видов) договоров. Поэтому неубедительно и мнение А.П Сергеева, который на основании квалифицирующих признаков договора строительного подряда (п.1 ст.740 ГК РФ) считает существенными условия о цене и сроках этого договора. 1

Противоречит закону и утверждения И. В Егорова о том, что, якобы, толкование пленума недостаточно обосновано, не подкреплено аргументами, «... толкование нормативного акта. тем и отличается от законотворчества, что предполагает доказательный ана-

лиз юридического текста». 32

Такого рода требования предъявляются к доктринальному, но не легальному толкованию. Как уже отмечалось, легальное толкование носит общеобязательный характер для всех субъектов.

Квалифицирующие признаки неосновательно используются не только для установления существенных условий в качестве необходимых применительно к тому или иному типу (виду) договора.

В учебной, научной литературе получили широкое распространение определения понятий договоров через их квалифицирующие признаки, что, по меньшей мере, некорректно.

Как известно, понятие любого явления принято раскрывать через его содержание (признаки, свойства). Содержание же договора составляют условия, на которых он заключен. В самом деле, не могут же считаться условиями договора его субъекты, объект, субъективные права и обязанности, цель договора и т.д.

Устанавливаемые законодателем квалифицирующие признаки выполняют совершенно иную функцию. Они позволяют отграничить договор одного типа (вида) от договоров других типов (видов). В правоприменительной деятельности с помощью квалифицирующих признаков устанавливается, к какому типу (виду) относится тот или иной конкретный договор и нормами какого специального правового института регулируются соответствующие отношения.33

Иногда существенные условия в качестве необходимых определяются путем доктринального толкования норм, посвященных характеристике отдельных условий того или иного типа (вида) договора при отсутствии в соответствующем правовом институте норм, в которых бы законодатель назвал их необходимыми.

Так Д.О Тузов, анализируя изложенные правила в п.1 ст.339 ГК РФ о том, что в договоре должно содержаться указание на то, у какой из сторон находится заложенное имущество, считает, что подобная «формулировка, взятая в совокупности... с положениями п.1 ст.432 ГК может дать основание лишь для одного вывода, а именно, что указанное в ней условие является

31 Указ. соч. С.389.

32 Указ. соч. С.63.

33 Бублик В.А Квалификация долевого участия в строительстве // Хозяйство и право. 2002. №2. С.71.

существенным и без его согласования договор не считается заключенным».34

При таком способе определения существенных условий в качестве необходимых, на самом деле, «необходимый» характер таких условий устанавливает не законодатель, а тот, кто осуществляет толкование соответствующей нормы.

Согласно же изложенным в п.1 ст.432 ГК РФ правилам, существенные условия, в качестве необходимых применительно к определенному типу (виду) договора определяет законодатель в соответствующем правовом институте. Сами же эти правила (п.1 ст. 432 ГК РФ) не определяют и не могут определять существенные условия в качестве необходимых применительно к тому или иному типу (виду) договора.

В заключение следует отметить, что в правоприменительной деятельности адекватное толкование договора, результатом которого является установление его действительного содержания, в том числе его существенных условий, возможно лишь на основе понимания договора, сложившегося в теории соглашения. И, хотя, как уже отмечалось, действующее правовое регулирование договорных отношений и соответствующая правоприменительная практика, в основном, базируется на теории соглашения, в научной, учебной литературе большое распространение получила теория многопонятийного представления о договоре.

Нередко положения этой теории воспринимаются как применение одного и того же термина «договор» к различным понятиям (юридический факт, правоотношение, документ). И не обращается внимание на подмену самих понятий в этой теории (содержание договора, например, подменяется содержанием правоотношения).

С теорией многопонятийного представления о договоре тесно связаны определения понятий отдельных типов (видов) договора через их квалифицирующие признаки, попытки устанавливать существенные условия путем толкования соответствующих норм о квалифицирующих признаках договора и т.д. Все это не способствует нормальному формированию правоприменительной практики, в том числе и осуществлению деятельности по толкованию конкретных договоров и соответствующих норм права.

на статью к.ю.н, доцента кафедры гражданского права УрГЮА Мартемьяновой А.М. на тему: «Проблемы толкования гражданско-правового договора»

Данная статья посвящена недостаточно изученным в цивилистике проблемам толкования гражданско-правового договора.

В ней исследуются понятие толкования гражданско-правового договора, цели такого толкования.

Толкование гражданско-правового договора рассматривается как казуальное толкование, осуществляемое судебными органами в процессе правоприменительной деятельности. Выявляется характер общественных отношений, возникающих в процессе казуального толкования.

Анализируются официальное и неофициальное толкование, казуальное и легальное толкование. Устанавливаются взаимосвязи толкования гражданско-правового договора с толкованием других объектов, прежде всего, с толкованием соответствующих норм

34 Тузов Д.О. О понятии «несуществующей» сделки в российском гражданском праве // Вестник ВАСРФ, 2006. №10. С. 96.

гражданского права. Рассматривается соотношение деятельности по казуальному толкованию с другими видами правоприменительной деятельности.

Особое внимание в статье уделяется доктринальному толкованию и его значению для эффективного осуществления казуального толкования гражданско-правового договора.

Предлагается решение проблемы определения существенных условий в качестве необходимых при толковании норм права, в которых сам законодатель применительно к тому или иному виду договора устанавливает необходимый характер соответствующих условий.

Решение такой проблемы имеет большое практическое значение для правоприменительной деятельности, поскольку оно обеспечивает адекватное толкование гражданско-правового договора, устраняет неопределенность в отношениях субъектов гражданского права, исключает саму возможность субъективного подхода к определению существенных условий.

Решение указанной проблемы имеет и теоретическое значение. Оно способствует пониманию гражданского права как системного явления; установлению связей норм права и, прежде всего, общих норм права о понятии существенных условий, выделяемых законодателем групп существенных условий и специальных норм соответствующих правовых институтов, в которых законодатель определяет существенные условия, в том числе и так называемые необходимые условия, применительно к тому или иному типу (виду) договора.

Доктор юридических наук, профессор

кафедры теории государства и права Пучков О.А.

2.1. Проблема соотношения предварительного и рамочного договоров

Прогрессивное развитие гражданского права и законодательства, как тенденция прогрессивного общества позволяет развивать все большее количество правовых институтов, существенно влияющих на жизнь каждого человека. Данный путь должен ставить перед собой цель исследование и изучение различий правовой природы явлений и правовых конструкций в нормах позитивного права. Современная юридическая доктрина, а так же правоприменительная практика ставят перед нами вопросы по отграничению одних договорных конструкций от других, выявление их связей и противоречий, а так же взаимодействий, это касается, в том числе, предварительный и рамочный договоры.

В ситуации с предварительным договором, который в соответствии со ст. 429 ГК РФ обязывает стороны к заключению в будущем времени определенного этими же сторонами основной договор, который бы предусматривал различные правовые последствия, например передачу имущества, оказание услуг, выполнение работ именно на тех условиях, на которых стороны нашли согласие заблаговременно и отразили в предварительном договоре.

Рассматривая конструкцию рамочного договора, можно отметить тот факт, что на сегодняшний день она не закреплена в действующем законодательстве, а предусмотрена лишь в Проекте изменений к Гражданскому кодексу РФ. Однако практика показывает нам, что возможность заключения подобных соглашений существует на основе общих положений ГК РФ о договоре. Здесь уместно упомянуть высказывание Л.Г. Ефимова, который считает, что «рамочные (организационные) договоры широко применяются в российской коммерческой практике. Все это свидетельствует о том, что разработка российского варианта рамочного (организационного) договора давно назрела, как и соответствующие изменения в гражданском законодательстве».

В концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации предлагается наряду с конструкцией предварительного договора внедрить в виде самостоятельной договорной конструкции рамочный договор, который не порождает обязательства заключить договор в будущем (что типично именно для предварительного договора), а представляющий собой договор, который уже является заключенным, условия которого подлежат применению и детализации в будущем (договор с «открытыми», то есть подлежащими согласованию в будущем условиями). Вместе с этим, в вышеупомянутой Концепции предлагается «в целях более эффективного использования конструкции предварительного договора в ГК РФ следует ограничить круг условий, подлежащих обязательному отражению в предварительном договоре, условием о заключении основного договора, условием о предмете основного договора и условиями, которых по заявлению одной из сторон должно быть достигнуто соглашение, допустив согласование прочих условий основного договора на этапе его заключения».

Внешнее сходство конструкций предварительного и рамочного договоров указывает на необходимость разграничения данных правовых институтов для более эффективного регулирования преддоговорных отношений.

Если определение предварительного договора как самостоятельного и независимого типа договора не вызывает никаких сомнений, хотя бы в силу его более раннее закрепление в нормах Гражданского кодекса РФ, то отсутствие до настоящего времени норм о рамочном договоре вызывают некоторые затруднения.

Сложившаяся на сегодняшний день правоприменительная практика по данному вопросу основывается, прежде всего, на общих принципах и нормах ГК РФ, которые устанавливают порядок заключения договоров, а так же при наличии согласования сторонами существенных условий договора, признают юридическую силу такого соглашения, даже в тех случаях, когда согласование данных условий происходило на разных этапах его заключения. Существуют отдельные примеры судебных постановлений, в которых предварительный договор вместе с рамочным отождествляются. Так в постановлении от 23.12.2008 года по делу № А05-8872/2008 «суд разъяснил, что в ГК РФ отсутствует понятие «рамочный договор». 1 В Бизнес-словаре рамочный договор определяется как договор, в котором оговариваются общие контуры соглашения, предварительные условия, подлежащие в будущем уточнению при подготовке основного договора. Заключается такой договор в случаях, когда заранее, до начала выполнения договора трудно определить объем и стоимость тех или иных работ. Рамочный договор фиксирует само намерение сторон продолжить сотрудничество в условиях, когда невозможности определить такие важные параметры, как, например, объем работы или ее стоимость. Таким образом, по мнению суда, применительно к ГК РФ рамочный договор можно понимать в определенной степени как предварительный договор (ст.429 ГК РФ)».

Научная литература наиболее полно и точно располагает определенными критериями разграничения предварительного и рамочного договоров, которые указывают на возможность неоднократного заключения договоров на основании рамочного соглашения между сторонами, а так же невозможность применения присущего предварительному договору способа защиты, такого как принуждения заключить договор, указанный в предварительном. Чтобы не оспаривать данное утверждение, что было бы разумным шагом, следует заметить, что в нем не раскрывается суть различий правоотношений, возникаемых по данным договорам, а так же тех различий в правовой природе данных институтов, которые закладывает на данный момент весь опыт использования данных нетиповых правовых конструкций.

Л.Г. Ефимова предлагает нам следующий вариант понятия рамочного договора, в соответствии с которым: «Под рамочным следует понимать договор, целью которого является организация длительных деловых связей в виде потока разнообразных отношении, для достижения которой требуется заключение (как правило, между теми же сторонами) договоров-приложений, отдельные условия которых согласовываются в базовом договоре». 1 Исходя из сказанного, следует вывести то, что условия рамочного договора призваны урегулировать не только имущественные отношения сторон, но и связанные с согласованием отношений, оставшихся вне сферы действия рамочного договора.

Следует согласиться с автором исходя из того, что рамочный договор порождает организационно-правовые отношения, которые согласно предложенной О.А. Красавчиковым классификации следует отнести к организационно-предпосылочным отношениям.

К таким отношениям видится уместным и правильным отнести так же отношения, порождаемые предварительным договором. Вместе с тем в последствиях заключения предварительного и рамочного договоров существуют опосредованные различия.

Предварительный договор согласно ст. 429 ГК РФ предусматривает согласование сторонами всех существенных условий основного договора, однако данное положение не направлено на порождение заключения основного договора, который порождает имущественные отношения. правоотношение в таком случае вытекает из предварительного договора и носит имущественный характер. Данная норма должна обеспечивать судебной защитой порождаемые договором обоюдные права и обязанности сторон. Предварительный договор как бы порождает своеобразное «право на право» (право заключения основного договора), и это право находится в сфере усмотрения сторон.

Если взглянуть на динамику развития отношений, которые вытекают из предварительного договора, то необходимо сказать о том, что он первоначально порождает секундарное право у каждой из сторон на заключение основного договора, реализация которого (путем подачи предложения заключить основной договор) приводит к следующему:

Происходит изменение в содержании правоотношения с корреспондирующими секундарными правами на правоотношение с корреспондирующими правами и обязанностями сторон предварительного договора на заключение основного договора;

Заключение основного договора является реализацией сторонами своих прав и обязанностей по предварительному договору на этапе его движения;

Признание основного договора недействительным по основаниям недействительности предшествующего ему предварительного договора невозможно ввиду свободы воли сторон при реализации секундарного права и заключении основного договора.

Предложение одной стороны предварительного договора о заключении основного договора является реализацией его содержания, а по линии основного договора – формой. Аналогичное положение складывается и в положении обязанной стороны.

Рамочный договор закрепляет условия договора по передаче товаров, выполнению работ, оказанию услуг, оставляя некоторые условия «открытыми». Такой договор содержит условия, которые направлены на перемещение материальных благ, именно это и является отличительной особенностью рамочного договора от договора предварительного, условия которого прежде всего направлены на урегулирование отношений между сторонами по поводу перемещения материальных благ в будущем при исполнении основного договора.

Отношения, которые порождаются рамочным и предварительным договорами являются прежде всего результатом данных сделок, который имеет правовую направленность. Как правильно указал В.С. Ем: «Юридические последствия, возникающие у субъектов вследствие совершения сделки, представляют собой ее правовой результат. Виды правовых результатов сделок весьма разнообразны. Это может быть состояние юридической обязанности лица, сделавшего оферту (предложение заключить договор), возникновение правоотношения, приобретение права собственности, переход права требования по обязательству от кредитора третьему лицу возникновение полномочий представителя и т.д. По общему правилу правовой результат сделки должен быть ее реализованной правовой целью. Вместе с тем, в абсолютном большинстве случаев правовые результаты сделок следует разделять на промежуточные и конечные». 1

Исходя из того, что конечным правовым результатом предварительного договора следует считать заключение основного договора, а конечным правовым результатом рамочного договора – непосредственное перемещение материальных благ.

Промежуточным результатом предварительного договора изначально является секундарное право у каждой из сторон на заключение основного договора. Каждая из сторон предварительного договора связана секундарным правом контрагента. В промежуточном результате рамочного договора такая правовая связанность не проявляется. Различия промежуточных правовых результатов рамочного и предварительного договоров проявляются, прежде всего, при рассмотрении юридической природы направления оферты. По мнению В.В. Витрянского: «Направление оферты связывает лицо, ее пославшее (оферента). Связанность фактом направления оферты означает, что лицо, сделавшее предложение заключить договор, в случае безоговорочного акцепта этого предложения его адресатом автоматически становится стороной в договорном обязательстве. Такое особое состояние связанности своим собственным предложением наступает для лица, направившего оферту с момента ее получения адресатом. С этого момента оферент должен соизмерить свои действия с возможными юридическими последствиями, которые могут быть вызваны акцептом его оферты». 2

Поскольку при заключении рамочного договора оферта не содержит всех существенных условий договора (согласование всех существенных условий договора происходит на различных этапах), то правовой связанности сторон, которая проявляется при направлении оферты, соответствующей ст. 435 ГК РФ, или заключении предварительного договора, изначально не возникает. Организационные отношения, которые, как считает Л.Г. Ефимова, порождаются рамочным договором, направлены на урегулирование отношений сторон по согласованию оставшихся условий договора. 1

Как указывают разработчики проекта концепции совершенствования общих положений обязательственного права России: «зачастую участники оборота заключают соглашения, предусматривающие возникновения обязательства, которые ориентируются как на длительный срок исполнения, включающие совершение должником повторяющихся или однотипных действий (передача однотипных товаров, выполнение типовых (не высокоперсонализированных) работ и услуг), либо предполагающих совершение указанных в договоре действий, только при наличии которых становится возможным возникновение обязательств из совокупности юридически значимых фактов (заключения соглашения и совершения оговоренных действий, позволяющих идентифицировать предмет договора)».

Таким образом отношения из предварительного договора развиваются путем согласования «недостающих» условий договора, трансформируясь в отношения строго имущественного характера. Признание рамочного договора недействительным приводит признанию недействительным совершенных на его основе сделок.

Приведенные в концепции развития гражданского законодательства предложения, по которым в целях более эффективного использования конструкции предварительного договора в ГК РФ следует отразить ряд условий, подлежащему обязательному отражению в предварительном договоре, не приводит к смешению рамочного и предварительного договоров ввиду обозначенных выше различий в условиях, рассматриваемых каждым из данных договоров и порождении ими конечных правовых последствий.

Развивая идею о расширении законодательно закрепленных видов преддоговорных соглашений, Проект федерального закона о внесении изменений в Гражданский кодекс Российской Федерации, разработанный Советом при Президенте Российской Федерации по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства, содержит новую для отечественного гражданского законодательства договорную конструкцию – опционный договор.

Текст Проекта содержит следующую трактовку опционного договора:

«По опционному договору (опциону) одна сторона посредством безотзывной оферты представляют другой стороне за плату или иное встречное предоставление безусловного права заключить договор на условиях, предусмотренных опционом.

В течение всего срока действия опциона другая сторона вправе по своему усмотрению заключить договор путем акцепта такой оферты.

Опционный договор должен содержать существенные условия договора, подлежащего заключению».

Указанная договорная конструкция имеет ряд признаков, характерных как для предварительного, так и для рамочного договора.

Анализируя проблему определения правовой природы опционного договора в соответствии с действующим законодательством, Н.О. Красников указал следующие возможные к ее решению:

1. Применение по аналогии положений законодательства о предварительных договорах (на практике не работает);

2. Расширение законодательного понятия предварительного договора в части признания возможности существования односторонне обязывающего предварительного договора. 1

Анализ Проекта закона о внесении изменений в ГК позволяет сделать следующие выводы. Опционный договор, условно говоря, построен по модели одностороннего предварительного договора с предоставлением платы пассивной стороне (в рамках обязательства по заключению основного договора) за предоставления права заключить основной договор.

Вместе с тем, несмотря на то, что опционный договор, как и в случае с предварительным договором, имеет конечной целью заключение основного договора, исходя из предложенного нам определения, непосредственно по заключению порождает такую же (по правовой природе) связанность, как и при «классическом» направлении предложения оферентом. В отличие от предварительного договора акцепт по опционному договору порождает основной договор.

Таким образом, в самом общем виде правовая природа отношений сторон опционного договора непосредственно порождает права и обязанности сторон имущественного характера. Различие состоит лишь в том, что при рамочном соглашении сторона вправе рассчитывать на согласование недостающих условий основного договора, при опционном договоре необходимо лишь волеизъявление на вступление в имущественные отношения в рамках ранее оговоренных условий.

Таким образом, дополняя круг преддоговорных отношений такими новыми конструкциями как рамочный и опционный договор, законодатель достигает цели, строя их модели по пути расширения (как по времени, так и по порядку совершения отдельных юридически значимых действий) процедуры обмена сторонами оферты и акцепта. Действующая модель предварительного договора имеет иную правовую природу, поскольку порождает дополнительную стадию развития отношений сторон, заключающуюся в возникновении неимущественного обязательства по заключению основного договора.

2.2. Исполнение предварительного договора и его способы обеспечения

Исполнение договора занимает центральное место договорных отношений между сторонами гражданского оборота. Все действия сторон, которые направлены на исполнение договора непосредственно направлено на его сущность в качестве уникальной правовой конструкции, регулирующей определенные общественные отношения, связанные с распределением имущества в хозяйственном обороте. Здесь воплощается выражение воли каждой из сторон, которая стремиться к достижению определенного правового результата, в котором и проявляется их имущественный интерес, который удовлетворяется после исполнения определенных обязательств.

Практика показывает, что на данной стадии сторонами допускаются нарушения нормальных условий гражданского оборота, а так же установленных пределов осуществления сторонами своих субъективных прав и обязанностей, которые связаны в первую очередь с неисполнением или же с ненадлежащим исполнением условий заключенного договора.

Таким обстоятельством и подкрепляется столь внимательный и необходимый на данный момент времени подход законодателя к вопросу о регулировании порядка исполнения, а так же его защиты со стороны государства, путем установления законодательных гарантий выполнения сторонами обязательств, принятых на себя в связи с вступлением в те или иные договорные или преддоговорные отношения. Одним из принципов обязательственного права является принцип надлежащего исполнения обязательств участниками гражданского оборота, который обеспечивает исполнение всех условий обязательства, а так же соблюдение всех требований законодательства, а при отсутствии таких требований и условий – применение обычаев делового оборота, а так же иных обычно предъявляемых требований (ст. 309 ГК РФ). Данный принцип полностью раскрывается в требованиях той стороны, кому обязательство должно быть исполнено, причем важную роль здесь играет надлежащий субъект исполнения, а так же надлежащее место, время и предмет такого исполнения.

Не менее важным представляется принцип реального исполнения обязательств, т.е. принцип исполнения обязательства в натуре, который означает, что должник должен совершить именно то действие, которое подразумевается в содержании обязательства, без возможности замены его денежным эквивалентом, например возмещением убытков или уплатой неустойки. Так, в соответствии с п.2 ст. 396 ГК РФ только возмещение убытков в случае неисполнения обязательства и уплата неустойки за его неисполнение освобождают должника от исполнения обязательства в натуре, если иное не предусмотрено законом или договором.

Данные положения ничуть ни чужды применительно к конструкции предварительного договора, заключение которого способно породить определенные обязательства у сторон по договору.

Следует отметить три отличительных признака, которые способны точно охарактеризовать исполнение предварительного договора.

Во-первых, предварительный договор имеет такой способ исполнения принятых и возникающих на его основе обязательств – это совершение волевого действия, которое направлено на заключение основного договора в будущем, а не на передачу определенного имущества или выполнение какого-либо вида работ или услуг.

Во-вторых, так как стороны по предварительному договору берут на себя обязанность по совершению сделки, то здесь не может иметь место его ненадлежащее исполнение, а акт отказа от заключения основного договора должен быть рассмотрен в качестве неисполнения условий предварительного договора.

В-третьих, прекращением все обязательств по предварительному договору следует считать ненаправление ни одной из сторон, заключивших данный договор, предложения заключить основной договор, в установленный ими срок.

Существует множество гражданско-правовых механизмов, которые способны обеспечивать надлежащее исполнение договорных условий. К таким можно отнести очередность удовлетворения требований кредиторов должника, допускаемые законом возможности встречного исполнения обязательств и исполнения альтернативных обязательств, отступное. Так же это может быть положение закона, которое предусматривает, что договор признается действующим до определенного в нем момента окончания исполнения сторонами обязательства.

На первый взгляд законодательная формулировка предварительного договора как правовой конструкции затрудняет однозначное определение момента прекращения возникающих в результате заключения предварительного договора обязательств.

Однако уяснение содержания нормативного указания, предусмотренного п.5 ст. 429 ГК РФ, во взаимосвязи с положением п.6 данной статьи, дает нам представление о некоторых свойствах времени как условия существования обязательств, обусловленных предварительным договором. 1

Здесь, с одной стороны контрагенту участника предварительного договора, который уклоняется от заключения основного, законодателем было предоставлено право в любое время, руководствуясь отсылочной нормой и правила п.4 ст. 445 ГК РФ, требовать в судебном порядке понуждения к заключению основного договора, предусмотренного предварительным.

С другой же стороны данная норма и ее действие во времени ограничено указанием на те обстоятельства, которые прекращают установленные предварительным договором взаимные обязательства. К таким обязательствам можно отнести: отсутствие на момент истечения срока предварительного договора подписанного экземпляра соглашения сторон, или же адресованного одной из сторон оферты, т.е. предложения заключить такое соглашение.

Мы можем наблюдать, что за пределами срока, который установлен для заключения основного договора сторонами, остается определенное время, которое должно в соответствии с законодательством РФ отводится стороне, которая получила оферту, для определения ее дальнейшей судьбы (акцепта или отказа от такого акцепта). Точно также, возможно, не ограничиваются указанным сроком действия сторон при урегулировании разногласий, которые могли бы возникнуть при заключении основного договора (направление оференту акцепта на иных условия, а так же подписание протокола разногласий и передача таких разногласий на решение суда, в порядке, предусмотренном ГК РФ).

Следует отметить, что право на защиту сохраняется за той стороной, которая своевременно выразила волю заключить основной договор, предусмотренный договором предварительным. Однако незаключение основного договора в установленный и оговоренный заранее срок, или же отсутствие выраженного предложения о заключении такого договора фактически влечет за собой ситуацию, в которой стороны лишаются права понуждения к заключению основного договора, так как обязательства, которые были обусловлены предварительным соглашением полностью прекращаются.

В существующих учениях об обязательствах заметная роль отводится месту исполнения обязательства. Дело в том, что место, где должно быть произведено исполнение, порой влияет на распределение расходов по доставке, а так же определяет место приемки и передачи товара, выбор закона, подлежащего применению и прочие условия, влияющие на исполнение обязательств. Место исполнения определяется в самом обязательстве, либо вытекает из его существа. Существуют обязательства, которые могут быть исполнены в различных местах. Предварительный договор служит наглядным примером такого обязательства.

В изучении стадии исполнения предварительного договора неизбежно возникает необходимость ответа на вопрос, существуют ли препятствия к использованию в его конструкции специальных мер, гарантирующих исполнение любого гражданско-правового договора и стимулирующих должника к надлежащему поведению, так называемых способов исполнения обязательств. Применение способов обеспечения исполнения обязательств стоит, прежде всего, в возложении на должника дополнительных обременений на случай неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательства, либо в привлечении к исполнению обязательства наряду с должником третьих лиц (поручительство), либо в обособлении имущества, за счет которого может быть достигнуто исполнение обязательства (задаток, залог), либо в принятии уполномоченными организациями обязательств по оплате определенной денежной суммы (банковская гарантия).

Целесообразность обеспечения исполнения обязательств по предварительному договору ставится под сомнение законодательным определением залога, сформулированным в п.1 ст. 334 ГК РФ. В силу залога кредитор по обеспеченному залогом обязательству (залогодержатель) имеет право в случае неисполнение должником этого обязательства получить удовлетворение из стоимости заложенного имущества преимущественно перед другими кредиторами лица, которому принадлежит это имущество (залогодателя), за изъятиями, установленными законом (к ним можно отнести алиментные платежи, задолженность по заработной плате, прочие привилегированные требования).

Поскольку обязательств, связанных с имущественными предоставлениями, предварительный договор не порождает, у его сторон не может возникать необходимость в получении удовлетворения из заложенного имущества.

Аналогичные выводы могут быть сделаны относительно возможности применения в целях обеспечения исполнения предварительного договора банковской гарантии.

Удержание как способ защиты исполнения обязательств, так же не является приемлемым для обеспечения выполнения договоренностей, зафиксированных в предварительном договоре. Сущность удержания выражается в праве кредитора, у которого находится вещь, подлежащая передаче должнику, либо лицу, указанному должником, в случае неисполнения должником в срок обязательства по оплате этой вещи или возмещению кредитору связанных с нею издержек и других убытков удерживать ее до тех пор, покуда соответствующее обязательство не будет исполнено (ст. 359 ГК РФ). Так как предварительный договор не опосредует переход материальных благ от одной стороны к другой, необходимость в использовании удержания в рассматриваемых правоотношениях отсутствует.

Самым распространенным способом обеспечения исполнения обязательств является неустойка.

Диспозитивный характер гражданско-правового регулирования на современном этапе позволяет сторонам в рамках заключаемого договора определить меры (санкции) гражданско-правовой ответственности на каждый случай неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательств. Строны зачастую прибегают к использовании санкций в форме неустойки, устанавливая в тексте соглашения размер и условия ее применения.

Исследуя данный институт можно прийти к выводу о том, что неустойка является дополнительным (акцессорным) требованием. Такого же мнения придерживается А.Г. Карапетов, который говорит о том, что основное требование должно быть направлено на исполнение обязательства, носящего именно гражданско-правовой характер. По мнению данного ученого, «в силу п.3 ст.2 ст.2 ГК РФ нельзя применять правила о начислении неустойки к отношениям, находящимся за рамками гражданско-правового регулирования (в частность, отношениям, основанным на административном или ином властном подчинении). Так, правила о неустойке не могут автоматически применяться к санкциям за просрочку в выплате заработной платы, предусмотренным в трудовом договоре или законодательстве (ст. 236 Трудового кодекса РФ). Такая же ситуация и с пени, содержавшимся в налоговом законодательстве, к ним гражданско-правовой режим неустойки неприменим». 1

Согласно ч.1 ст. 330 ГК РФ неустойкой признается определенная законом или договором денежная сумма, которую должник обязан уплатить кредитору в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательства, в частности в случае просрочки исполнения.

В современной науке гражданского права справедливо имеет место понимание неустойки как института с двойственной природой, в котором с одной стороны она выступает как мера ответственности, а с другой мерой обеспечения обязательств по договору.

Определяя момент возникновения обязанности участника предварительного договора заключить основной договор получением от его контрагента предложения о заключении последнего, необходимо производить расчет неустойки (при избрании формы исчисления из срока исполнения обязательства) с момента направления стороной предварительного договора предложения заключить основной договор.

Возможность обеспечения задатком обязательств, вытекающих из предварительного договора на протяжении многих лет бурно обсуждается в юридической литературе.

Не пропадающий интерес к названному вопросу во многом обусловлен широкой практикой применения задатка, универсальностью выполняемых им функций. Еще В.Л. Исаченко писал, что «ни одна сделка, заключаемая русским народом, в которой исполнение предполагается во времени, не обходится без задатка». Как отмечает А.А. Павлов, который исследовал отношения, связанные с оборотом недвижимости, «заключение практически каждого предварительного договора не обходится без обсуждения этого вопроса. Необходимость демонстрации серьезных намерений, авансирования необходимых расходов на оформление объекта недвижимости и подготовку к заключению договора, забота об оперативности и полноте компенсации возможных убытков приводят к тому, что подавляющее большинство предварительных договоров предусматривает следующие формулировки».

Изучение вопросов исполнения обязательств, возникающих в связи с заключением предварительного договора, позволило сделать некоторые выводы.

Во-первых, обстоятельства, которые предусмотрены предварительным договором прекращаются в случае отсутствия на момент истечения срока его действия подписанного соглашения сторон либо адресованного одной из договаривающихся сторон либо адресованного одной из сторон предложения заключить договор (оферты).

В этой связи за пределами срока, установленного для заключения основного договора, остается время, которое в соответствии с законодательством Российской Федерации отводится стороне, получившей оферту, для ее акцепта или отказа от акцепта. Точно также, не ограничиваются по времени указанным в предварительном договоре сроком действия сторон при урегулировании разногласий, возникающих на стадии заключения основного договора (направление оференту акцепта на иных условиях, подписание протокола разногласий и передача разногласий на рассмотрение суда).

Во-вторых, центральное место среди способов обеспечения исполнения обязательств, принимаемых сторонами предварительного договора, является неустойка.

Исполнение обязательств, вытекающих из предварительного договора, может обеспечиваться различными способами уплаты неустойки. В частности, в случае допущения должником просрочки в принятии по истечении срока предварительного договора предложения заключить основной договор может применяться пени, одновременно за односторонний отказ от дальнейшего исполнения предварительного договора, а так же совершения основной сделки может устанавливаться штраф.

Законодательное определение задатка и результаты судебного толкования, посвященных ему нормативных предписаний неизбежно указывают на недопустимость применения задатка в качестве обеспечения исполнения обязательства по предварительному договору.

Поскольку задаток направлен на обеспечение исполнения исключительно денежных обязательств, а предварительный договор никаких обязательств по передаче денег не порождает, платежная функция задатка применительно к его конструкции не может быть реализована.

Удержание, залог и банковская гарантия, как способы обеспечения исполнения обязательств, так же не являются приемлемыми вариантами для обеспечения выполнения договоренностей, зафиксированных в предварительном договоре.

Следует отметить, что заключение договора поручительства может стать актуальным для использования участниками предварительных договоров, ведь именно поручительством могут обеспечиваться обязательства, которые возникнут в будущем, например, в результате заключения основного договора.

2.3. Вопросы ответственности за нарушение предварительного договора.

Одним из неблагоприятных последствий нарушения обязательств, одновременно выступающим способом защиты прав участников хозяйственного оборота, является наступление гражданско-правовой (имущественной) ответственности нарушителя гражданских прав и обязанностей. Гражданско-правовая ответственность выражается в применении к нарушителю принудительных мер имущественного воздействия, оказывающих дополнительное негативное воздействие на его имущественную сферу. 1

Ответственность за нарушение обязательств может принимать две формы: возмещение убытков и имущественные санкции (уплата неустойки, потеря задатка и другие).

В соответствии с общим правилом об ответственности за нарушение обязательств, которое изложено в п.1 ст. 393 ГК РФ, сторона, не исполнившая или ненадлежащим образом исполнившая свои обязательства (должник), должна возместить кредитору причиненные в результате этого убытки.

Решение законодателя придерживаться указанного общего принципа ответственности за нарушение обязательств продемонстрировано им в ст. 429 ГК РФ, определившей, что в случаях, когда сторона, которая заключила предварительный договор и уклоняется от заключения договора основного, применяются положения, о принудительном заключении такого договора через суд. Следует напомнить о том, что последние предоставляют контрагенту стороны, уклоняющиеся от заключения договора, право требовать понуждения к заключению договора и претендовать на возмещение данной стороной причиненным этим убытков.

Ответственность в форме убытков наступает, когда лицо, потерпевшее от гражданского правонарушения, понесло убытки – те отрицательные последствия, которые наступили в имущественной сфере потерпевшего в результате совершенного против него гражданского правонарушения. Убытки складываются из реального ущерба, то есть расходов, которые потерпевший должен произвести для восстановления нарушенного права, утраты или повреждения определенного имущества, а так же из упущенной выгоды, т.е. ситуации, когда потерпевший мог бы при обычных условиях получить определенную прибыль, однако не получил в результате нарушения нормального порядка гражданского оборота, повлекшее нарушении его гражданских прав.

В пункте 10 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 1 июля 1996 года №6/8 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» отмечается, что «в состав реального ущерба входят не только фактически понесенные соответствующим лицом расходы, но и расходы, которые это лицо должно будет произвести для восстановления своего нарушенного права (п.2 ст.15 ГК РФ). Необходимость таких расходов и их предполагаемый размер должны быть подтверждены обоснованным расчетом, доказательствами, в качестве которых могут быть представлена смета (калькуляция) затрат на устранение недостатков товаров, услуг, работ и т.д.». 1

При определении размера упущенной выгоды учитываются точные данные, которые бесспорно подтверждают реальную возможность получения денежных сумм или иного имущества, если бы обязательство было исполнено должником надлежащим образом.

Определение размера убытков, причиненных в результате нарушения обязательств, как правило вызывают затруднение, случаи неисполнения предварительного договора в данном отношении редко являются исключением.

Сложно представить себе ситуацию, когда в результате неисполнения предварительного договора его участнику может быть причинен реальный ущерб. Напротив, такой ущерб возникает и соответствующее право на возмещение своих расходов появляется у стороны возмездного односторонне обязывающего предварительного договора, направленного на заключение договора купли-продажи определенного соглашением предмета в будущем по твердо установленной в момент достижения соглашения цене.

При этом реальный ущерб, причиненный нарушением такого договора должен определяться в зависимости от размера опционной премии (денежной суммы, уплаченной при приобретении права на заключение основного договора).

Расходы, связанные с приобретением у третьего лица имущества, аналогично являвшемуся объектом предварительного договора купли-продажи, вряд ли могут быть присуждены судом к возмещению даже в случае существенной разницы в цене товара, купленного у другого продавца, поскольку они не находятся в прямой (непосредственной) причинной связи с нарушением предварительного договора, наличие которой является необходимым условием для наступления гражданско-правовой ответственности.

Гражданское законодательства Российской Федерации традиционно использует дифференцированный подход к определению основания возникновения имущественной ответственности у участников гражданского оборота.

Так в соответствии с п.1 ст.401 ГК РФ лицо, не исполнившее обязательство или исполнившее его ненадлежащим образом, несет ответственность при наличии вины (умысла или неосторожности), кроме случаев, когда законом или договором предусмотрены иные основания ответственности.

Гражданско-правовая ответственность при осуществлении участниками хозяйственного оборота предпринимательской деятельности строится на началах риска. Неспроста нормами ст. 401 ГК РФ устанавливаются более широкие основания имущественной ответственности за нарушение договорных обязательств лицами, осуществляющими предпринимательскую деятельность. Они выражаются в том, что если иное не предусмотрено законом или договором, лицо, которое не исполнило обязательство или исполнило его ненадлежащим образом при осуществлении предпринимательской деятельности, несет ответственность, если не докажет, что надлежащее исполнение оказалось невозможным вследствие непреодолимой силы, то есть чрезвычайных и непредотвратимых обстоятельств. К таким обстоятельствам не относятся, в частности, нарушение обязанности со стороны контрагентов должника, отсутствие на рынке нужных для исполнения товаров и другие подобные причины.

Несомненно участниками предварительного договора могут выступать индивидуальные предприниматели, а так же организации, преследующие в качестве одной из основных целей своей деятельности извлечение прибыли (коммерческие организации).

В то же время необходимо учитывать, что предварительный договор порождает обязательства неимущественного характера, в связи с чем вряд ли может занимать место наряду с такими предпринимательскими договорами, как договор поставки, договор бытового подряда, договор складского хранения и другими договорами с участием предпринимателей. Из этого следует вывод, что ответственность за нарушение предварительного договора, в частности, за отказ от принятия предложения заключить основной договор, должна наступать на виновных началах.

Таким образом, предварительным договором в качестве правовых последствий незаключения основного договора может быть предусмотрена обязанность возмещения убытков стороной, виновной в нарушении условий предварительного договора. Какой бы порядок возмещения убытков не был избран сторонами предварительного договора (взыскание только неустойки, но не убытков; взыскание убытков в полном объеме сверх неустойки; взыскание по выбору кредитора либо неустойки, либо убытков), рассматриваемый способ защиты гражданских прав будет являться для потерпевшей стороны эффективным средством для восстановления своих прав и взыскания убытков.

Свои способы восстановления нарушенного права используются в конструкции предварительного договора.

Так, в соответствии с п.5 ст. 429 ГК РФ контрагент стороны, заключившей предварительных договор и необоснованно уклоняющейся от заключения основного договора, вправе руководствуясь ст. 445 ГК РФ, требовать в судебном порядке понуждения этой стороны к заключению договора и возмещения причиненных в результате такого уклонения убытков.

В данном случае основанием такого требования уполномоченного лица будет наличие обязанности стороны заключить договор, предусмотренный в предварительном соглашении.

В требованиях ст. 445 ГК РФ раскрывается обязательный порядок заключения гражданско-правового договора, отличный от механизма формирования взаимосогласованной воли сторон договора, заключаемого в общем порядке, путем направления предложения заключить договор одной стороной и принятия этого предложения в случае одобрения другой стороной.

Положениями названной статьи, с одной стороны предусматривается возможность управомоченной стороны передать на рассмотрение суда неурегулированные разногласия по договору, заключение которого является обязательным для его контрагента, с другой стороны, определяется право этой же стороны требовать от суда понуждения обязанной стороны к заключению договора, в случае уклонения последней.

Оба вышеуказанных способа судебной защиты нарушенных гражданских прав взаимосвязаны между собой, соответствующие им исковые требования близки по предмету и в своей совокупности обеспечивают важную гарантию совершения сделок, обязательных хотя бы для одного из участников.

В связи с эти несмотря на то, что в ст. 429 ГК РФ содержится ссылка не на всю статью 445 ГК РФ, устанавливающая в случае нарушения предварительного договора применение только положений ее четвертой части, заинтересованный участник предварительного договора вправе требовать понуждения к заключению основного договора независимо от того уклоняется ли обязанная сторона от его заключения вообще или возражает против его заключения на условиях, предусмотренных предварительным договором.

На наличие сколько-нибудь содержательных оснований делать подобное утверждение указывает правило ст. 446 ГК РФ, устанавливающее, что преддоговорные споры о содержании условий будущего договора, переданные по соглашению сторон или в порядке применения ст. 445 ГК РФ, разрешается судом, которым спорные условия и определяются.

В данной ситуации допускается прежде всего возможность участников предварительного договора передать на рассмотрение суда разногласия относительно тех условий подлежащего заключению основного договора, которые не названы в законе или иных правовых актах как существенные или необходимые для договоров соответствующего вида, но могут стать существенными и быть включены в текст договора на основании заявления одной из сторон.

Если с урегулированием в судебном порядке разногласий по содержанию условий будущего договора вопросов теоретического и практического характера обычно не возникает, то разрешение споров, имеющих своим предметом исковые требования о понуждении к заключению договора стороны предварительного договора, уклоняющиеся от его исполнения, порой вызывает определенные трудности.

Например, К.И. Скловский отмечает, что «неисполнимость решения «об обязании заключить договор» в силу предварительного договора становится едва ли не главной причиной отмены такого решения вышестоящими инстанциями». 1

Основной причиной неисполнения судебных решений является отсутствие у ответчиков имущества, подлежащего отчуждению по основному договору, а так же неизвестность средств гражданского права, позволяющих на сегодняшний день обязать кого-либо приобрести имущество в собственность. По его мнению, это нарушение независимого лица, гарантированного статьей 1 ГК РФ.

Разделяя позицию ученого следует признать простое указание суда в выносимом по делу решении на необходимость заключения договора, предусмотренного условиями предварительного договора, недостаточным для установления соответствующего правоотношения. Подобное решение может идти вразрез с волей стороны сделки. Обязывая ответчика заключить договор, мы толкаем его к совершению волеизъявления в силу принуждения. Но в таком случае воля стороны вряд ли будет соответствовать волеизъявлению. Данный порок воли заранее не соответствует условиям действительности сделок.

В то же время вызывает сомнение правильность и обоснованность выводов К.И. Скловского, полагающего, что в рассматриваемых случаях судебное решение должно заменять собой тот договор, от заключения которого уклоняется ответчик, и устанавливать не возникшее договорное обязательство. 2

При этом, по мнению ученого, суду предстоит выяснить, отсутствуют ли обстоятельства, влияющие на действительность предварительного договора, а также, дать оценку его условиям, определяющим содержание будущего соглашения.

Преимуществом такого решения в виде констатации возникновения договорного обязательства по сравнению с простым принуждением обязанности заключить договор, является появление у истца права в дальнейшем взыскать с ответчика убытки, причиненные ему неисполнением основного договора.

Исследование вопросов, связанных с основаниями возникновения и характером имущественной ответственности позволило сделать следующие выводы:

Во-первых, нарушение предварительного договора влечет гражданско-правовую ответственность, формой наступления которой, в соответствии с законодательством Российской Федерации является возмещение убытков стороной, отказавшейся от его исполнения.

Убытки, причиненные неисполнением предварительного договора, по общему правилу складываются из реального ущерба и из упущенной выгоды.

Во-вторых, причинение реального ущерба в результате неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательств характерно лишь для возмездного односторонне обязывающего предварительного договора. Размер реального ущерба в таком случае зависит от размера опционной премии (денежной суммы, уплаченной при приобретении права на заключение основного договора).

Обоснованность заявления потерпевшей стороной требования об упущенной выгоде на практике вызывает сомнения. В случае нарушения одной из сторон предварительного договора купли-продажи, расходы, связанные с приобретением другой стороной у третьего лица имущества, аналогично являвшемуся объектом данного предварительного договора, вряд ли могут быть присуждены судом к возмещению даже в случае существенной разницы в цене товара, купленного у другого продавца, поскольку они не находятся в прямой (непосредственной) причинной связи с нарушением предварительного договора, наличие которой является необходимым для наступления гражданско-правовой ответственности.

Упущенная выгода должна подтверждаться реальной возможностью получения денежных сумм или иных ценностей, если бы обязательство было исполнено должником надлежащим образом.

В-третьих, ответственность за нарушение предварительного договора, порождающего обязательства неимущественного характера, в частности, за отказ от принятия предложения заключить основной договор, должна наступать на виновных началах.

В-четвертых, Альтернативным способом восстановления нарушенного права в конструкции предварительного договора выступает возможность понуждения уклоняющейся стороны к заключению основного договора.

Заключение

Проведенное исследование позволило выработать комплексное осмысление на теоретическом уровне правовой природы института предварительного и основного договора, а так же проследить его взаимодействие с другими инсти­тутами гражданского права.

Анализ правовых норм, содержащихся в действующем законодательстве, позволил определить юридическую природу:

1. Предварительный договор может рассматриваться как средство заключения основного договора. В этом смысле договор яв­ляется юридическим фактом, отражающим как волю сторон по вступлению в будущем в имущественные отношения по передаче товаров, выполнению работ, оказанию услуг, так и волю на порождение правовой связанности, без установления не только имущественных прав и обязанностей, но и конкретных прав и обязанностей по заключению основного договора.

2. Предварительный договор является юридическим фактом, порождающим потетстативное право требовать заключения основного договора на ранее согласованных условиях.

Будучи самостоятельным юридическим фактом, порождающим организационное правоотношение предварительный договор ограничивает сво­боду сторон по заключению основного договора.

Предварительный договор, хотя и имеет свойства, присущие родовому понятию – договор, однако проявляет иную природу, которую следует рассматривать через призму концепции организационных договоров.

При очевидной тесной взаимосвязи отношения, возникающие из предварительного договора, различаются с отношениями, порождаемыми основным договором, по основаниям их возникновения, целям, объекту и содержанию.

Одновременно результаты проведенного сравнительного исследования дали возможность утверждать, что выражением определенной специфики правовой природы предварительного договора и его отличия от других типовых договорных конструкций (публичный договор, договор присоединения и договор в пользу третьего лица) является его непосредственная применимость в регулировании имущественных отношений, определении их содержания путем указания в тексте заключаемого соглашения на предмет и другие существенные условия будущего договора.

3. Центральное место среди способов обеспечения исполнения обязательств, принимаемых сторонами предварительного договора, является неустойка.

Исполнение обязательств, возникающих из предварительного договора, может обеспечиваться различными способами уплаты неустойки. В частности, в случае допущения должником просрочки в принятии по истечении срока предварительного договора предложения заключить основной договор может применяться пени, одновременно за односторонний отказ от дальнейшего исполнения предварительного договора и совершения основной сделки может устанавливаться штраф.

4. Убытки, причиненные неисполнением предварительного договора, по общему правилу складываются из реального ущерба и из упущенной выгоды. Причинение реального ущерба в результате неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательств характерно лини, для возмездного односторонне обязывающего предварительного договора. Размер реального ущерба в такой ситуации зависит от суммы опционной премии (денежной суммы, уплаченной одной из сторон при приобретении права на заключение основного договора).

Таким образом, предварительный договор в механизме заключения договора о передаче вещей, выполнении работ, оказании услуг, может рассматриваться и как форма закрепления согласованных сторонами условий будущего договора, и как самостоятельный договор, неисполнение обязательств по которому влечет неблагоприятные последствия для другой стороны.

• Специальность ВАК РФ12.00.03
• Количество страниц 208

Глава I. Положения об оферте в российском гражданском праве: проблемы и перспективы.

§ 1. Понятие предложения заключить договор (оферты) и его правовая природа.

§ 2. Существо требований, предъявляемых законодательством к оферте, их единство и значение.

§ 3. Проблема существенных условий договора как содержания оферты;

Глава II. Понятие, содержание и значение согласия заключить договор (акцепта).

§ 1. Понятие, правовая природа и содержание акцепта.

§ 2. Значение акцепта при определении момента заключения договора

Глава III. Особенности заключения договора, обусловленные обязанностью его заключить.

§ 1. Проблема публичного договора в гражданском праве Российской

Федерации.».

§ 2. Проблемы применения общих положений о заключении договора в обязательном порядке (ст. 445 ГК РФ).

§ 3. Предварительный договор как основание возникновения обязанности заключить основной договор.

§ 4. Торги как особый порядок согласования воли при заключении договора.

Рекомендованный список диссертаций

• Заключение гражданско-правового договора в общем порядке 2004 год, кандидат юридических наук Баринов, Андрей Викторович

• Вопросы совершенствования договорного регулирования: Условия, порядок заключения и классификация гражданско-правовых договоров 2006 год, кандидат юридических наук Руднева, Лариса Александровна

• Договор строительного подряда 2006 год, кандидат юридических наук Мокров, Сергей Николаевич

• 2007 год, кандидат юридических наук Костикова, Светлана Николаевна

• Гражданско-правовое регулирование фьючерсных договоров 2006 год, кандидат юридических наук Сидоров, Дмитрий Владимирович

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Теоретические и практические проблемы заключения гражданско-правового договора по законодательству Российской Федерации»

Актуальность темы исследования. Договор играет главенствующую роль в современном гражданском обороте. Посредством договоров происходит создание, перемещение и распределение материальных и нематериальных благ в виде выполнения работ, оказания услуг, передачи вещей, денег, и т.п.

Широкое применение договоров в течение уже нескольких тысяч лет объясняется кроме всего прочего тем, что договор является наиболее гибкой правовой формой, в которую могут облекаться самые различные по сути общественные отношения. Наряду с привычным применением договора в сфере обмена материальных благ физическими и юридическими лицами, договор как инструмент правового регулирования в настоящее время довольно часто применяется.и в таких областях общественных отношений, государственное регулирование которых, на первый взгляд, осуществляется исключительно административно-правовыми методами. В частности, налоговый кредит и инвестиционный налоговый кредит в соответствии со ст. 76 Бюджетного кодекса Российской Федерации предоставляются юридическим лицам на основании договора, заключенного в соответствии с гражданским законодательством Российской Федерации.

Договор является идеальной формой проявления активности участников гражданского оборота, наилучшим образом обеспечивая правовое регулирование как вновь возникающих, так и постоянно видоизменяющихся общественных отношений. Важно подчеркнуть, что, несмотря на изменение его социально-экономического содержания в процессе развития общества, сама по себе конструкция договора как порождение юридической техники остается весьма устойчивой. Основное значение договора сводится к регулированию в рамках закона поведения участников общественных отношений методом указания на пределы их возможного и должного поведения, а также на последствия выхода за указанные пределы1.

Гражданский кодекс Российской Федерации (далее - ГК РФ), при регулировании договорных отношений, исходит из принципа свободы договора, который, в свою очередь, представляет собой совокупность правомочий. Во-первых, это право самостоятельно решать, вступать или нет в договор и, как правило, отсутствие возможности понудить контрагента к заключению договора; во-вторых, предоставление сторонам широкого усмотрения при определении его условий; в-третьих, право свободного выбора контрагента договора; в-четвертых, право заключать как предусмотренные ГК РФ, так и не поименованные в нем договоры; в-пятых, право выбора вида договора и заключения смешанного договора (ст. 421 ГК РФ). Кроме того, свобода договора предполагает право сторон договора выбрать его форму, их возможность в любое время своим соглашением изменить или расторгнуть договор; право выбора способа обеспечения исполнения договора и т.д. Большинство правомочий, составляющих принцип свободы договора, могут быть реализованы участниками гражданских правоотношений только на стадии заключения договора. В связи с этим процесс заключения договора приобретает исключительное значение.

Однако значение процесса заключения гражданско-правового договора не исчерпывается только реализацией на практике принципа свободы договора. Существенное значение имеют процесс заключения договора и момент его заключения как для прав и обязанностей сторон договора, так и для всего договорного правоотношения в целом.

Во-первых, в соответствии с п. 1 ст. 420 ГК РФ договором признается соглашение двух или нескольких лиц об установлении, изменении или прекращении гражданских прав и обязанностей, следовательно, процесс

1 Подробнее о функциях гражданско-правового договора см., например: Пугинский, Б.И. Гражданско-правовой договор [Текст] / Б.И. Пугинский // Вестник Моск. ун-та. Сер. 11, Право. - 2002. - № 2. - С. 3940; Костюк, Н.Н. Договор и его роль в формировании рыночной экономики России [Текст] / Н.Н. Костюк //Юрист. - 1998. -№ 6. -С. 17. заключения договора представляет собой процесс согласования воли вступающих в договор субъектов, процесс достижения ими соглашения об установлении, изменении или прекращении взаимных прав и обязанностей.

Во-вторых, являясь юридическим фактом, договор порождает обязательственное правоотношение, основная цель которого надлежащее исполнение принятых сторонами обязанностей и осуществление их прав. Следовательно, от того сколь разумным и внимательным будет отношение сторон к заключению договора, зависит не только его надлежащее исполнение, но и существование договора в принципе: правильное определение его вида, формы, существенных условий во многом устраняет излишние судебные споры, которые нередко возникают в связи с нечеткостью содержания заключенного договора.

В-третьих, именно в процессе заключения договора его стороны моделируют идеальный образ правоотношения, которое они намерены создать в результате заключения договора, в связи с чем, от того, насколько тщательно и детально разработаны все условия заключаемого договора, будет зависеть возможность достижения правовой цели, поставленной сторонами договора при его заключении.

В-четвертых, с момента заключения договора считаются возникшими права и обязанности сторон договора, реализуемые и исполняемые в процессе исполнения договора.

В-пятых, в соответствии со ст. 422 ГК РФ моментом заключения договора во многом определяется законодательство, применяемое к отношениям сторон по его исполнению.

Большинство норм, применявшихся для регулирования заключения договоров в Гражданских кодексах РСФСР 1922 и 1964 годов, сохранено и в действующем законодательстве, в то же время в ГК РФ включен ряд положений ранее не встречавшихся в отечественном законодательстве. В частности, Раздел III «Общая часть обязательственного права» дополнен нормами о публичном договоре (ст. 426), предварительном договоре (ст.

429), заключении договоров в обязательном порядке (ст. 445), заключении договоров на торгах (ст.ст. 447-449) и т.д.

Таким образом, изучение процесса заключения договора, с учетом существенного расширения сферы применения договора как инструмента правого регулирования, повышения значения, придаваемого моменту заключения договора действующим законодательством, и обновления правовых норм, регламентирующих процесс заключения гражданско-правового договора, представляет исключительную актуальность.

Степень разработанности темы исследования. Проблемы, связанные с использованием гражданско-правового договора для регулирования общественных отношений, традиционно подвергались углубленному научно-правовому анализу на всех этапах развития отечественной науки гражданского права. В дореволюционной, затем в советской, а сейчас в современной российской науке гражданского права изучению процессов заключения и исполнения договоров посвящено значительное число исследований. В научной юридической литературе вопросы заключения гражданско-правового договора традиционно рассматриваются как при изучении общих положений о договоре, так и при исследовании особенностей отдельных видов договоров. Таким образом, большинство научных работ, содержащих анализ проблем, связанных с применением договора в тех или иных областях общественных отношений, включают суждения по вопросам заключения договора.

В юридической литературе дореволюционного периода особо следу

2 3 ет выделить работы Д.И. Мейера, И.А. Покровского, К.П. Победоносцева, П.П. Цитовича, Г.Ф. Шершеневича4, в которых авторы непосредственно рассматривают вопросы заключения гражданско-правового договора:

2 См.: Мейер, Д.И. Русское гражданское право: В 2-х ч. [Текст]/ Д.И. Мейер. - М.: Статут, 2000. 831 с.

3 См.: Покровский, И.А. Основные проблемы гражданского права [Текст] / И.А. Покровский, МГУ, Кафедра гражданского права юридического факультета. - М.: Статут, 1998. - 354 с.

4 См.: Шершеневич, Г.Ф. Учебник русского гражданского права [Текст]: Репринтное издание 1907г. / Г.Ф. Шершеневич. - М: Спарк, 1995. - 556 с. существенные условия договора, порядок его заключения, требования, применяемые к стадиям заключения договора.

Вопросы использования договора в гражданском обороте являлись объектом научных исследований, даже в те периоды, когда основным источником регулирования общественных отношений являлся плановый акт. Так, значительная доля исследований в области изучения хозяйственных договоров, т.е. договоров, заключаемых социалистическими организациями, была направлена на выявление соотношения планового акта и договора как источников правового регулирования, а также определению понятия существенных условий договора. Изучению проблем заключения договора в науке советского гражданского права посвящены работы таких ученых, как М.М. Агарков, Н.Г. Александров, М.И. Брагинский5, Ф.И. Гав-зе, Д.М. Генкин, О.С. Иоффе6, О.А. Красавчиков, И.Б. Новицкий, JI.A. Лунц, В.В. Луць, P.O. Халфина и др.

Существенное изменение отечественного законодательства в 90-х годах XX века обусловило необходимость новых исследований договорного права, как с целью разъяснения смысла обновленного законодательства, так и с целью глубокого научного анализа теоретических и практических проблем, связанных с его применением в изменившихся экономических условиях. Так, с одной стороны, в последние пятнадцать лет в отечественной юридической литературе появилось значительное число работ учебно-методического характера, а также научно-практических комментариев действующего законодательства и обобщений правоприменительной практики. С другой стороны, значительный интерес проявился к исследованиям дореволюционных цивилистов, переосмыслению их творчества. Наконец, появились работы, объединяющие как научный анализ основных категорий и институтов отечественного законодательства, регулирующего

5 См.: Брагинский, М.И. Общее учение о хозяйственных договорах [Текст] / М.И. Брагинский. - Минск: «Наука и техника», 1967. - 260 с.

6 См.: Договоры в социалистическом хозяйстве [Текст] / Кафедра гражданского права ЛГУ им. А.А. Жданова; Отв. ред. Иоффе О.С. - М.: Юридическая литература, 1964. - 498 с. заключение договора в его развитии, так и серьезное изучение практики применения соответствующих правовых норм7.

В последних по времени работах проявляется тенденция к более широкому анализу общих положений обязательственного права и теории обязательств для научного и практического исследования проблем, связанных с заключением договоров. В частности, изучаются проблемы соотношения существенных условий договора и существа договорного обязательства8, роли основания сделки (causa) в гражданско-правовом договоре.

Несмотря на возросший в последние годы интерес к научным исследованиям в данной сфере, нельзя признать, что тема исчерпана и поставлена точка в совершенствовании норм договорного права. Ряд теоретических и практических проблем, возникающих в связи с заключением гражданско-правового договора, как в практическом отношении, так и в научном осмыслении пока не нашел комплексного решения.

В числе основных проблем, требующих дальнейшего разрешения, следует назвать вопросы выявления правовой природы стадий заключения договора, разработки методологического подхода к определению общего понятия существенных условий гражданско-правового договора, систематизации нормативно-правовых актов, устанавливающих порядок заключения договора в отдельных сферах общественных отношений, устранения имеющихся противоречий и неточностей в нормах законодательства, регулирующего общие вопросы заключения договора и определяющего порядок заключения отдельных видов договоров.

7 В частности, см.: Брагинский, М.И. Договорное право [Текст] Книга первая. Общие положения / М.И. Брагинский, В.В. Витрянский; Издание дополнительное, стереотипное (5-й завод). - М.: Статут, 2002. -848 с.

9 См.: Кашанин, А.В. Кауза гражданско-правого договора как выражение его сущности [Текст] / А.В. Ка-шанин II Журнал российского права. - 2001. - № 4. - С. 93-104; См. также: Ломидзе, О.Г. Формирование основания договорного отчуждения и значение causa как цели праводателя [Текст] / О.Г. Ломидзе, Э.Ю. Ломидзе // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. - 2004. - № 11. - С. 141-159; № 12.-С. 111-133.

Объектом исследования является комплекс общественных отношений, возникающих в процессе заключения гражданско-правового договора в порядке и способами, определенными законодательством Российской Федерации.

Предмет исследования составляют правоотношения, складывающиеся в процессе согласования воли участников гражданского оборота, правоотношения, возникающие при заключении договоров в обязательном порядке, нормы российского законодательства, устанавливающие общие положения о порядке заключения и условиях заключения гражданско-правового договора, порядок и условия заключения договоров отдельных видов, а также проблемы их толкования и практического применения.

Цель диссертационного исследования заключается в научном ана:-лизе теоретических и практических проблем, возникающих в процессе заключения гражданско-правового договора, в выявлении и определении существенных условий и их значения для заключаемого договора, в выработке предложений по совершенствованию действующего законодательства, регулирующего порядок заключения гражданско-правового договора.

Для достижения указанной цели в ходе настоящего исследования ставились и решались следующие задачи:

Уточнение теоретического понимания и выявление правовой природы предложения заключить договор (оферты), анализ требований, предъявляемых законодательством к предложению заключить договор, исследование особенностей предложения заключить договор, направленного любому, кто отзовется (публичная оферта);

Исследование практического значения и анализ теоретического определения категории существенных условий договора. Изучение взаимного влияния согласовываемых сторонами условий и возникающего договорного правоотношения, анализ проблем определения отдельных групп существенных условий с учетом развиваемых в научной литературе дискуссий;

Анализ проблем классификации существенных условий договора с учетом их практического значения. Изучение теоретических проблем, связанных с выделением отдельных групп существенных условий договора (условия, необходимые для данного вида договора), обычных и случайных условий договора. Определение места таких условий, как цена и срок в системе условий договора;

Анализ требований, предъявляемых законодательством к акцепту, исследование вопросов о количестве стадий заключения договора, и определении момента его заключения;

Изучение особенностей заключения договора в порядке, отличном от общего (когда заключение договора является обязательным для одной или обеих его сторон);

Выявление правовой природы торгов, как способа заключения гражданско-правового договора;

Изучение, обобщение и систематизация практики толкования и применения судами действующего законодательства о заключении договора;

Разработка предложений по совершенствованию действующего законодательства, определяющего общий порядок заключения договоров, особенности заключения договоров в обязательном порядке.

Теоретическую основу данного исследования, помимо трудов цивилистов, перечисленных выше, составили работы таких ученых, как Т.Е. Абова, В.Ю. Бакшинскас, В.А. Белов, С.Н. Братусь, В.В. Витрянский, Б.М. Гонгало, В.В. Груздев, В.А. Дозорцев, Н.Д. Егоров, А.В. Ёрш, Б.Д. Зави-дов, А.Ю. Кабалкин, Н.И. Клейн, ЕЛ. Невзгодина, JI.A. Новоселова, Е.А. Павлодский, Б.И. Пугинский, В.В. Ровный, О.Н. Садиков, С.В. Сарбаш, Б.М. Сейнароев, В.И. Сенчищев, А.П. Сергеев, Е.А. Суханов, Ю.К. Толстой и др.

Методологическая база исследования. В ходе диссертационного исследования использовались современные методы познания. Общеметодологическую основу настоящего исследования составляет диалектический метод, позволяющий рассматривать процесс заключения договора в неразрывном единстве с другими правовыми явлениями. В ходе настоящего исследования использовались такие общенаучные методы, как обобщение и абстрагирование, сравнение, моделирование, анализ и синтез, системный и структурный подходы, индукция и дедукция, а также частнона-учные методы, такие как формально-юридический (догматический), исто-рико-правовой, структурно-функциональный и другие методы познания.

Нормативную базу исследования образуют Конституция Российской Федерации, Гражданский кодекс Российской Федерации, принятые в соответствии с ним федеральные законы, указы Президента Российской Федерации, регулирующие отдельные вопросы заключения договоров, постановления Правительства Российской Федерации, содержащие отдельные нормы гражданского права.

Научная новизна исследования заключается в том, что в работе предпринята попытка качественно нового рассмотрения гражданского правоотношения по заключению договора. В диссертационном сочинении реализован системный подход к исследованию проблем, возникающих в процессе заключения договора, предложена новая аргументация отстаиваемых теоретических положений, являющихся спорными в современной науке (о правовой природе предложения заключить договор (оферты) и сообщения о согласии заключить договор (акцепта); о понятии и практическом значении категории существенных условий договора; о содержании понятия «условие договора о предмете»; о существенности условия о цене; о количестве стадий заключения договора; о правовой природе торгов, используемых для заключения договора, и др.).

На защиту выносятся следующие основные положения:

1. Во всех случаях процесс заключения договора включает две стадии: предложение заключить договор (оферта) и ответ о принятии предложения заключить договор (акцепт). При этом предложение заключить договор (оферта) и сообщение о его принятии (акцепт) являются юридическими фактами, имеющими самостоятельное правовое значение.

2. По своей правовой природе оферта и акцепт представляют собой односторонние сделки. В то время как заключаемый договор не является суммой оферты и акцепта, а представляет собой самостоятельный юридический факт (двустороннюю или многостороннюю сделку), из которого возникает договорное правоотношение. К оферте и акцепту за редким исключением применимы общие требования о форме сделок и условиях их действительности.

3. Исследование проблемы существенных условий гражданско-правового договора свидетельствует о том, что возникающее из сделки договорное правоотношение стороны моделируют в процессе согласования существенных условий договора на стадии его заключения. Поэтому целью выделения категории существенных условий и квалификационным критерием, позволяющим отнести то или иное условие к существенным, является выражение в таких условиях природы договора. В свою очередь, наличие или отсутствие соглашения сторон по тем или иным условиям, позволяет решить вопрос о наличии между сторонами договора, определении видовой принадлежности этого договора и нормах права, которыми следует руководствоваться сторонам в рамках исполнения своих обязательств по такому договору.

4. Следует различать научные категории «объект договора» и «предмет договора», при этом условие об объекте договора, характеризуя объект гражданских прав, по поводу которого заключен договор, является составной частью условия о предмете договора. Условие о предмете договора, в свою очередь, следует рассматривать как совокупность условий, отражающих природу договорного обязательства в целом, характеризующих объект договора, действия сторон, совершаемые во исполнение договора и результат этих действий, выраженный в виде изменений в правовом режиме объекта договора.

5. Помимо условия о предмете договора, условий, названных в законе или иных правовых актах как существенные для договоров данного вида, а также условий, относительно которых по заявлению одной из сторон должно быть достигнуто соглашение, следует выделять такую группу существенных условий, как условия хотя и не названные существенными в законе и иных нормативных актах, но необходимые для договоров отдельного вида. Необходимость таких условий следует из легального определения договоров соответствующего вида или диспозитивных норм, определяющих видообразующие признаки данного вида договоров. К таким необходимым, а значит и существенным условиям для всех без исключения возмездных договоров следует относить условие о цене, которое действующее законодательство и правоприменительная практика в настоящее время не позволяют однозначно отнести ни к существенным, ни к обычным условиям договора.

6. Не утрачивает свое значение выделение помимо существенных также и обычных условий договора, выраженных как в диспозитивных, так и в императивных нормах. Необходимость в выделении случайных условий договора в настоящее время отсутствует, поскольку выработанное доктриной определение случайных условий полностью соответствует легальному определению четвертой группы существенных условий (условий, относительно которых по заявлению одной из сторон должно быть достигнуто соглашение). Таким образом, следует признать, что условия, именовавшиеся ранее случайными условиями договора, в настоящее время составляют одну из групп существенных условий.

7. Положения ст. 445 ГК РФ устанавливают порядок заключения договора в обязательном порядке в случаях, когда обязанность заключить договор установлена для одной из сторон нормами ГК РФ или федерального закона. Нормы указанной статьи неприменимы, когда обязанность заключить договор обе стороны принимают на себя в соответствии с пред -варительным договором, или такая обязанность возникает в результате проведения торгов, предметом которых являлось право на заключение договора.

8. Процедура использования торгов для заключения гражданско-правового договора предполагает заключение договора на проведение торгов. Извещение организатора торгов об их проведении является офертой для заключения такого договора, которую участники акцептуют, направляя заявки для участия в торгах. Именно из договора на проведение торгов возникают взаимные права и обязанности организатора торгов и участников торгов. Исполнение данного договора заканчивается подписанием организатором торгов и лицом, признанным победителем, протокола о результатах торгов. Протокол о результатах торгов, в свою очередь, является либо заключаемым договором, либо предварительным договором о заключении в будущем договора, заключение которого было предметом торгов. Оферту, в данном случае выраженную в виде проекта договора (протокола о результатах торгов), подписанного организатором торгов, победитель акцептует, подписывая протокол со своей стороны.

Научно-практическая значимость диссертационного исследования заключается в комплексном изучении практических и теоретических проблем, связанных с заключением гражданско-правового договора способами, предусмотренными законодательством Российской Федерации.

Проведенный автором анализ законодательства, практики его применения и существующих научных взглядов по отдельным вопросам заключения гражданско-правового договора позволил сформулировать ряд предложений по совершенствованию действующего законодательства, целью которых является повышение эффективности правового регулирования процесса заключения договора, устранение возможности неоднозначного толкования правовых норм. Предлагается, в частности: уточнить редакцию п. 1-3 ст. 426 ГК РФ, распространив положения о публичном договоре и на те случаи, когда сторона, обязанная заключить договор, представлена гражданином, осуществляющим предпринимательскую деятельность без образования юридического лица, а в качестве потребителя выступает юридическое лицо, приобретающее товары, заказывающее работы и услуги для собственного пользования; изменить редакцию абз. 2 ст. 442 ГК РФ, установив, что его положения применяются в том случае, когда из извещения об акцепте, полученного с опозданием, усматривается, что оно направлено по истечении срока для акцепта, и др.

Кроме того, в диссертации предложены меры по упорядочению нормативных актов, посвященных регулированию процесса заключеним договора. Высказаны рекомендации к практике применения норм действующего законодательства.

Материалы диссертации могут быть использованы в научно-исследовательских целях в дальнейшей научной разработке проблем гражданско-правового договора, при дальнейшем изучении способов заключения гражданско-правового договора, при составлении комментариев к ГК РФ и федеральным законам, при разработке проектов новых и совершенствовании действующих нормативных актов, а также в преподавании курса гражданского права. Практические выводы и рекомендации к правоприменительной практике могут быть использованы при разрешении споров судебными органами.

Апробация результатов исследования. Диссертация подготовлена на кафедре гражданского права Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Российская правовая академия Министерства юстиции Российской Федерации», где проведены ее рецензирование и обсуждение, в ходе которых главные ее выводы одобрены.

Основные теоретические выводы и практические предложения нашли отражение в научных статьях, подготовленных в ходе работы над диссертацией, а также обсуждались на научно-практических конференциях профессорско-преподавательского состава Байкальского государственного университета экономики и права в 2003 - 2004 годах. Теоретические положения и выводы успешно применялись в практической деятельности автора.

Структура работы обусловлена поставленными автором целью и задачами исследования, а также используемой методологией. Диссертация состоит из введения, одиннадцати параграфов, объединенных в три главы, заключения и библиографии.

Похожие диссертационные работы по специальности «Гражданское право; предпринимательское право; семейное право; международное частное право», 12.00.03 шифр ВАК

• Ответственность за преддоговорные нарушения 2007 год, кандидат юридических наук Полякевич, Виктория Георгиевна

Обратите внимание, представленные выше научные тексты размещены для ознакомления и получены посредством распознавания оригинальных текстов диссертаций (OCR). В связи с чем, в них могут содержаться ошибки, связанные с несовершенством алгоритмов распознавания. В PDF файлах диссертаций и авторефератов, которые мы доставляем, подобных ошибок нет.

Эффективное применение гражданско-правовых норм в договорных обязательствах зависит, прежде всего, от внутренней согласованности системы договоров, построенной на объективных признаках. Основанная на таких началах система договоров облегчает понимание закона и оказывает «…существенную помощь в формировании правильных суждений относительно существа самого закона, в уяснении того порядка, к установлению которого стремился законодатель».

Установление критериев, с которыми законодатель связывает особенности правового регулирования отдельных видов договоров, обеспечивает правильную квалификацию возникшего договорного правоотношения, что, в свою очередь, влияет на законность судебных решений, «…поскольку именно правильная квалификация создает основу для применения к договору тех правовых норм, которые предназначены для его регулирования».

Проблема классификации договоров неоднократно поднималась в литературе. Это было связано либо с разработкой новых гражданских кодексов, что позволяло пересмотреть существовавшую на тот момент систему поименованных договоров, либо с выявлением критериев распределения договоров по различным группам в принятом ГК РФ. При этом авторы зачастую использовали единый критерий разграничения договоров - экономический или юридический. Так, Г.Н. Амфитеатров считал, что договоры необходимо подразделять в зависимости от того, в какой области хозяйственной деятельности они возникают - промышленном производстве, торговле или сельском хозяйстве. Аналогичного критерия придерживался и В.П. Грибанов, предлагая в законодательстве классифицировать договоры в зависимости от их связи с определенным видом деятельности: в сфере торговли, бытового обслуживания, материально-технического снабжения, капитального строительства, транспортной деятельности, аграрно-промышленного комплекса, научно-технического прогресса и т. д. С.И. Аскназий выделял такой экономический признак, как содержание и характер взаимного хозяйственного обслуживания вступающих в договорные отношения контрагентов.

Однако такая классификация предполагала объединение разнородных договоров (купли-продажи, аренды, подряда, возмездного оказания услуг) каждый из которых обладает существенными особенностями их правового регулирования. Кроме того, «…при таком построении системы договоров в законодательстве не было бы общих норм о договорах отдельных типов, его система становилась бы более сложной, а эффективность была бы снижена». М.В. Гордон справедливо замечал, что для достижения определенной экономической цели можно использовать различные правовые средства. Для осуществления, например, возможности пользоваться вещью можно приобрести ее в собственность, взять в наем, заем, ссуду. Участник договора сам определяет средство приобретения имущества, что и обусловливает вид договора. Поэтому в качестве основания классификации договоров автор называет правовую цель, т. е. результат, к которому стремится субъект гражданского права. Подобной позиции придерживался и О.А. Красавчиков, считая, что все договоры должны быть разграничены между собой по признаку их направленности.

В юридической литературе отмечается, что концепция использования единственного формально-юридического критерия дифференциации договоров наиболее близко подошла к разрешению рассматриваемой проблемы, и ее недостатком является лишь отсутствие обоснования соответствующей точки зрения. Однако деление договоров на основании лишь одного критерия не могло в полной мере отразить всех особенностей правового регулирования многочисленных видов гражданско-правовых договорных обязательств, поэтому в цивилистике получила распространение классификация договоров с использованием как юридических, так и экономических признаков.

Разновидностями юридико-экономической концепции можно считать теории, настаивающие на использовании многоступенчатой классификации договоров.

В качестве критериев такой классификации М.И. Брагинский предлагал признак материального объекта (деление на договоры по передаче вещей и оказанию услуг); критерий результата (направленности) - договоры, направленные на переход права собственности и права пользования; критерий возмездности. Для решения задачи определения специфических черт отдельных видов договоров, по мнению автора, должен использоваться комплексный критерий, выражающий особенности обслуживаемой тем или иным договором экономической сферы. В содержание данного критерия входят основания возникновения соответствующего правоотношения, субъектный состав, содержание, правовой и материальный объект. Н.Д. Егоров считал, что для тех же целей подходит такой признак, как характер опосредуемого договором перемещения материальных благ.

Сторонники единственного формально-юридического критерия дифференциации договоров предлагали использовать в качестве такового направленность гражданско-правовых обязательств, правовой результат (правовые последствия) договора.

Представляется, что именно последняя концепция наиболее близко подошла к разрешению проблемы. Однако ее недостатком, свойственным и остальным теориям, является отсутствие обоснования соответствующей точки зрения. Создается впечатление, что поиск такого критерия осуществлялся методом подбора. Внутренние же закономерности гражданского права остались неисследованными. Причиной такого положения, возможно, является отказ от рассмотрения функций явлений (конструкций, средств, институтов) гражданского права, свойственный для господствующего в науке нормативистского подхода, противоречие которого частноправовому методу гражданского права не заметить невозможно.

Самостоятельность и инициативность субъектов, их автономия в постановке целей и выборе путей их реализации требует более сложного механизма правового регулирования, нежели простое наложение «правовых пут» на регулируемые отношения. Свобода субъектов в выборе варианта своего поведения (путей распоряжения принадлежащими им благами) обусловливает взгляд на гражданское право как на набор гражданско-правовых средств, которые могут использоваться субъектами для реализации своих целей. Упорядочение же частноправовых отношений осуществляется через придание законодателем определенности указанным средствам. Вариант урегулирования своего поведения, как правило, выбирает сам субъект, определяя, как ему поступить.

Такой взгляд особенно актуален для договорного права.

Таким образом, основание дифференциации гражданского права, и прежде всего договорного права, следует искать в связи с целями субъектов и целевым назначением (функциями) других гражданско-правовых институтов, а также факторами, их детерминирующими. Тем более что именно в основных функциях явления проявляется его сущность, а поиск сущности договорного вида и есть отправная точка данного исследования.

Предпосылкой правового регулирования любой сферы отношений является установление общих категорий и конструкций, которые служат основными смысловыми узлами, вехами, инструментами и средствами, на основе чего только и может осуществляться дальнейшее правовое регулирование. Такими категориями, имманентными для частного права, являются прежде всего понятия субъекта и субъективного права.

Категория объекта гражданских прав логически и исторически настолько же первична для гражданского права и сущностно ему присуща, как и понятие субъекта и субъективного права. Представляется, что само существование сферы частных отношений и, соответственно, частного права в целом и отдельных его институтов в частности, обусловлено именно наличием таких объектов, в связи с которыми субъект может проявлять свою автономную волю. Общим свойством таких объектов является подчиненность власти усмотрению их обладателя. При обсуждении вопросов сущности собственности нередко указывают на господство над вещью, на ее пребывание во власти собственника. По-видимому, не существует очевидных аргументов против использования этого выражения по отношению к другим объектам гражданских прав, в отношении которых их обладатель имеет возможность свободного усмотрения.

Роль частного права сводится к защите такой власти и упорядочению форм ее проявления (реализации), так, чтобы в отношениях частных лиц соблюдался принцип справедливости.

Как это делается? Во-первых, путем признания этой власти, определения ее границ (возможностей правообладателя) и предоставления принудительной защиты от неправомерных посягательств со стороны любых третьих лиц. Подобное признание власти может иметь различные формы (предоставление абсолютного права, защита блага против третьих лиц, предоставление возможности иметь и осуществлять права в форме правосубъектности), определяемые свойствами самого блага.

Как представляется, если обладание благом предполагает возможность его использования, передачи, то возникает необходимость в урегулировании активности его обладателя, реализуемая в форме предоставления права, носящего абсолютный характер. Смысл предоставления абсолютного права заключается в определении границ активности правообладателя по отношению к объекту права, а также в предоставлении защиты от посягательств со стороны третьих лиц. По-видимому, помимо права собственности и исключительных прав на результаты творческой деятельности, чертами абсолютного права обладает в значительной степени, например, право на служебную и коммерческую тайну. Когда такой необходимости не возникает, смысл в предоставлении абсолютного права на благо отсутствует.

В других случаях право предоставляет защиту от посягательств со стороны третьих лиц, отказываясь от регламентации активности правообладателя. Это связано либо с обусловленной свойствами блага принципиальной невозможностью его использования, выходящего в оборот, а также его передачи, либо с признанием исключительности усмотрения его обладателя, несовместимого с положительной правовой регламентацией (речь идет о возможности осуществлять определенную деятельность). Такая ограниченность форм признания власти на блага порождает споры об их характере: является ли это правом либо это самостоятельные правовые явления (правоспособность, личное нематериальное благо). Тем не менее, как представляется, есть основания для признания их субъективными правами, существующими в рамках правоотношений пассивного типа, в которых основной акцент приходится на правомочия по фактическому обладанию социальными благами и защите от посягательств со стороны третьих лиц. Такие субъективные права также с необходимостью будут обладать чертами абсолютного права. Во-вторых, регламентация господства над благом осуществляется путем предоставления средств реализации возможностей его обладателя. Имеются в виду средства, упорядочивающие их обращение между автономными субъектами. Основным является договор, позволяющий осуществить автономное регулирование отношений между субъектами. Как видим, гражданско-правовой договор в значительной мере зависим от благ, находящихся в обороте (объектов гражданских прав), а также от форм признания власти на такие объекты, обладающих абсолютным характером. Эта зависимость выражается в целевом назначении договора быть средством обращения объектов гражданских прав. Как представляется, именно от их видов в основном зависит как круг возможных договоров, так и деление их на виды.

Каждый вид будет отличаться от другого своей своеобразной целью - быть средством оборота определенного блага. И именно от цели договорного вида будут зависеть другие его черты: перечень вопросов, подлежащих урегулированию в договоре, и конкретное содержание регулирования. Таким образом, разрешение многих проблем договорного права, в частности, разграничение на виды, поиск основания видовой дифференциации, сущности договорного вида следует искать в связи с проблемой объектов гражданских прав - их круга, прав на них, операций с ними.

Выработанное цивилистикой различие объектов гражданских прав в основном отвечает требованиям, предъявляемым к ней логикой гражданско-правового регулирования. Представляется, что основанием классификации объектов являются свойства, которые обусловливают уникальность их правового режима, выражающуюся в способе присвоения (например, в форме фактического обладания либо в форме неотделимости благ от личности), в возможностях использования и способах перехода благ от одного обладателя к другому, защиты прав обладателя. Традиционно в числе объектов гражданских прав выделяются вещи (деньги, ценные бумаги), деятельность (в форме выполнения работ либо оказания услуг), информация, результаты творческой деятельности, другие нематериальные блага, имущественные права. Правовой режим каждого из них настолько уникален, что, как правило, динамика каждого из них опосредуется отдельными видами договоров.

Нормы, определяющие правовой режим благ, по поводу которых складываются частноправовые отношения, можно разделить на две большие группы. Прежде всего это нормы, направленные на регулирование их статики, которое построено по принципу: закон предоставляет обладателю благ право, существующее в рамках правоотношения пассивного типа, по своему характеру абсолютное, смысл которого заключается в закреплении возможности действовать по своему усмотрению, ограниченной интересами других лиц. Понятно, что содержание этого права в значительной степени зависит от свойств самого блага. Другая группа норм, определяющая правовой режим благ, направлена на регулирование динамики отношений, то есть осуществления возможностей их обладателей по распоряжению ими. Закон в данном случае конструирует определенные гражданско-правовые средства, модели поведения, которые может избрать их обладатель для реализации своих интересов. Именно через определенность данных средств (моделей поведения) осуществляется регулирование поведения обладателя благ, который, имея свободу в выборе цели, модели своего поведения, после осуществления такого выбора должен подчиняться требованиям закона. Как известно, такими средствами, позволяющими реализовать возможности, закрепленные в абсолютном праве, и соотнести интересы обладателя блага, его контрагента и публичный интерес, являются договоры различных видов. По сути, правила, установленные в правовых нормах, регулирующих конкретные виды договоров, - это продолжение правового режима объектов гражданских прав на случай распоряжения ими со стороны их владельца. Словом, договор определенного вида, будучи средством реализации возможностей, закрепленных в абсолютном праве на то или иное достояние, есть явление, в конечном итоге зависящее от благ, по поводу которых складываются частноправовые отношения, и от содержания абсолютных прав на них. Указанные факторы, а именно неоднородность благ, по поводу которых могут складываться частноправовые отношения, а также абсолютных прав на них, проявляющаяся в неодинаковом их содержании, разных возможностях управомоченного лица, и сущностная зависимость от них договора как средства реализации указанных возможностей, обусловливают дифференциацию системы договоров на виды. Сущностные различия между разновидностями объектов гражданских прав, предполагающие существование разнообразных правил их оборота, проявляются в существовании отдельных видов договоров и относящихся к ним норм, закрепленных в законодательстве. Такие факторы, как перечень и юридически значимая дифференциация объектов гражданских прав, виды абсолютных прав на них, определяют в каждый исторический момент круг возможных видов договоров, то есть являются основанием их системы. В самом деле, раз возможности обладателя благ совершать операции с ними, а значит, и виды договоров, зависят во многом от свойств этих объектов, то именно их разнообразие и обусловливает круг и разнообразие договоров.

Итак, как представляется, существуют основания рассматривать договорный вид как определенное в нормах Особенной части ГК гражданско-правовое средство, предоставленное законодателем частным субъектам для упорядочения определенной операции с конкретным преимуществом. Это предназначение, от которого зависят основные индивидуальные черты договора, а значит, и основание его выделения в качестве самостоятельного вида, выражается категорией целевого назначения договора. Гражданское право, являясь частным правом, регулируя содержание и границы поведения субъектов, по своей природе не может регламентировать цели участников оборота. Оно предоставляет субъектам набор средств, предназначенных для удовлетворения самостоятельно определяемых лицом целей. Однако предоставляемые им средства имеют особое назначение, определенное в законодательстве, и подлежат применению только в том случае, если они совпадают с целями данных гражданско-правовых средств, в частности, договоров различных видов.

Таким образом, именно категория целевого назначения договорного вида синтезирует в себе зависимость договорного права, в том числе дифференциации договоров на виды, от объектов гражданских прав, в частности, от их видов, видов прав на них и операций с ними. Именно в целях договорных видов содержится ответ на вопрос, для совершения какой операции с каким благом они предназначены, то есть на вопрос о сущности договоров этого вида.

Наиболее существенным отличием различных договоров является их отличие в целевом назначении.

Таким образом, основанием дифференциации договоров на виды является правовая цель договора, то есть его направленность на последствия, достигаемые при их надлежащем исполнении: переход прав собственности на имущество за деньги; возмездное выполнение работ и переход прав собственности на ее результат заказчику и т.д.

Представляется, что при таком подходе идея основания дифференциации договоров на виды соответствует системе понятий отечественного гражданского права. И в том случае, если предложенные в науке основания разграничения системы договоров (критерий правового результата М.В. Гордона, «направленности на результат» М.И. Брагинского, «характера опосредуемого договором перемещения материальных благ» Н.Д. Егорова, «направленности гражданско-правовых обязательств» О.А. Красавчикова) имеют аналогичное данной идее содержание, следует признать их адекватным отечественной правовой системе решением поставленной задачи.