Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма

Павел Агапов, начальник кафедры Самарского филиала Саратовского юридического института МВД РФ, кандидат юридических наук, доцент.

Федеральным законом от 27 июля 2006 г. N 153-ФЗ "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона "О ратификации Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма" и Федерального закона "О противодействии терроризму" <1> Уголовный кодекс Российской Федерации <2> был дополнен ст. 205.2 "Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма". Общественная опасность этого преступления предопределена способностью названных действий существенно дестабилизировать социально-политическую обстановку в стране, нарушить общественное спокойствие, вызвать неуверенность граждан в возможности государства обеспечить безопасные условия их жизни.

<1> СЗ РФ. 2006. N 31 (ч. 1). Ст. 3452.
<2> Далее - УК.

Однако законодатель при этом в очередной раз проигнорировал принцип системного выражения уголовно-правовых норм, в соответствии с которым вносимые в процессе текущего уголовно-правового регулирования законодательные изменения не должны дублировать уже существующие нормативные положения или противоречить им. Современное же законотворчество создает условия для конкуренции норм, что, в свою очередь, способно дезориентировать правоприменителя в выборе приоритетности уголовно-правовых средств. Приведем аргументы в пользу высказанных критических замечаний.

Согласно действующему законодательству <3>, экстремистской деятельностью (экстремизмом) признается деятельность общественных и религиозных объединений либо иных организаций, либо средств массовой информации, либо физических лиц по планированию, организации, подготовке и совершению действий, направленных на осуществление террористической деятельности. Ответственность за публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности предусмотрена в ст. 280 УК. Возникает вопрос: зачем устанавливать ответственность за деяния, которые уже и так считаются преступными согласно действующему законодательству?

<3> Статья 1 Федерального закона от 25 июля 2002 г. N 114-ФЗ "О противодействии экстремистской деятельности" // СЗ РФ. 2002. N 30. Ст. 3031; 2006. N 31 (ч. 1). Ст. 3447; 2006. N 31 (ч. 1). Ст. 3452.

Сказанное позволяет прогнозировать проблемы, с которыми неизбежно могут столкнуться правоприменители при реализации соответствующих конкурирующих норм. В подтверждение этого приведем пример из судебной практики. Приговором суда виновным в публичных призывах к осуществлению экстремистской деятельности с использованием средств массовой информации (ч. 2 ст. 280 УК) был признан житель г. Кемерово Чупрунов. Через сеть Интернет с домашнего компьютера с октября 1998 г. по ноябрь 2002 г. им распространялась виртуальная газета "Русское знамя" от имени не зарегистрированного межрегионального политического объединения "Союз Русского Народа". На страницах газеты, а также на нескольких сайтах он размещал тексты, в которых содержались утверждения о необходимости всероссийского вооруженного восстания против существующего политического строя и т.п. Чупрунов призывал превратить всю страну в "зону беспощадного террора", для чего предлагал записываться в "бригады Народного правого штурма" <4>. Указанная выше правовая оценка его действиям была дана судом до включения в УК РФ ст. 205.2. Соответственно, возникает вопрос: как должны квалифицироваться действия Чупрунова с позиции действующего уголовного законодательства, поскольку его публичные призывы направлены на осуществление как экстремистской, так и террористической деятельности? Квалификация содеянного по совокупности преступлений будет нарушать принцип справедливости: "никто не может нести уголовную ответственность дважды за одно и то же преступление" (ч. 2 ст. 6 УК).

<4> См.: http://genproc.gov.ru/ru/news/news_current.shtml?2005/06//1586.html

Объективную сторону анализируемого в настоящей статье преступления образуют действия, направленные на:

1. публичные призывы к осуществлению террористической деятельности;
2. публичное оправдание терроризма.

Призывы могут заключаться в пропаганде идей терроризма, распространении материалов или информации, побуждающих к осуществлению террористической деятельности.

Понятию "публичное оправдание терроризма" в примечании к ст. 205.2 УК дано аутентическое толкование. Таковым признается публичное заявление о признании идеологии и практики терроризма правильными, нуждающимися в поддержке и подражании. Публичное оправдание терроризма может заключаться: а) в одобрительных рассуждениях и выводах об идеологии насилия, в том числе на примере других государств (неправительственных организаций, повстанческих движений и т.п.); б) в поддержке практики воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями, связанной с устрашением населения и (или) иными формами противоправных насильственных действий.

Особого внимания заслуживает такой признак объективной стороны рассматриваемого преступления, как призыв. Этимологически призыв - это политический лозунг, обращение, в лаконичной форме выражающее руководящую политическую идею, требование <5>. Данное определение едва ли можно взять за основу уголовно-правовой характеристики рассматриваемого признака. Во-первых, провозглашаемые обращения, направленные на пропаганду идей терроризма, далеко не всегда выражаются в лаконичной форме. Нередко в процессе призывов к осуществлению террористической деятельности объявляется целая программа действий оппозиционных к государственной власти сил (партий, движений и т.д.). Во-вторых, такие призывы могут выражать не только политические требования, но и иметь иную, например, религиозно-экстремистскую, направленность.

<5> Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. 4-е изд., доп. М., 2003. С. 591.

Призывы, о которых говорится в анализируемой статье УК, должны носить не абстрактный, а абсолютно конкретный характер и побуждать именно к террористической деятельности, а не к иным формам экстремистской деятельности или массовым беспорядкам. Бланкетность нормы, предусмотренной ст. 205.2 УК, предполагает обращение к Федеральному закону от 26 февраля 2006 г. N 35-ФЗ "О противодействии терроризму" <6>, где дается понятие террористической деятельности и терроризма. Таким образом, исходя из законодательных положений, преступными будут считаться публичные призывы к организации, планированию, подготовке, финансированию и реализации террористического акта; организации незаконного вооруженного формирования, преступного сообщества (преступной организации), организованной группы для реализации террористического акта, а равно участию в такой структуре; вербовке, вооружению, обучению и использованию террористов; информационному или иному пособничеству в планировании, подготовке или реализации террористического акта. Лица, публично призывающие к осуществлению иных форм экстремистской деятельности, должны нести ответственность по ст. 280 УК. За призывы к активному неподчинению законным требованиям представителей власти к массовым беспорядкам и к насилию над гражданами наступает ответственность по ч. 3 ст. 212 УК.

<6> СЗ РФ. 2006. N 11. Ст. 1146; 2006. N 31 (часть 1). Ст. 3452.

Публичность как обязательное условие совершения рассматриваемого преступления предполагает, что адресатом указанных в ст. 205.2 УК действий выступает определенный или неопределенный виновным круг лиц, до которого доводятся соответствующие идеи, материалы, информация. Ряд авторов отмечают направленность призывов к неограниченному, неопределенному кругу лиц и соответственно их исключительно "безличный характер" <7>. Но ведь призывать к осуществлению террористической деятельности можно и вполне определенный (ограниченный) круг лиц. Думается, что исключение возможности обращения с призывами к конкретной группе лиц (например, трудовому коллективу, членам съезда политической партии и т.п.) будет существенным ограничением сферы действия рассматриваемой нормы.

<7> См., например: Российское уголовное право: В 2 т. Т. 2. Особенная часть: Учебник / Под ред. Л.В. Иногамовой-Хегай, В.С. Комиссарова, А.И. Рарога. М., 2006. С. 338; Кочои С.М. Терроризм и экстремизм: уголовно-правовая характеристика. М., 2005. С. 106.

Призывы и заявления могут осуществляться как устно (на демонстрациях, митингах и т.п.), так и посредством изготовления и распространения печатных материалов, в том числе через Интернет. Спорным представляется мнение о возможности осуществления призывов в изобразительной форме <8>. На наш взгляд, само по себе изображение, без словесного или текстового комментария, не может призывать к осуществлению террористической деятельности или быть воспринято как заявление о признании правильными идеологии и практики терроризма.

КонсультантПлюс: примечание.

Преступная деятельность всегда в большей или меньшей мере становится объектом познания со стороны общества в целом или отдельных его членов. Очевидно, что опасность такой деятельности существенно возрастает, если об­щество не даёт ей резко отрицательной оценки, относится к содеянному пас­сивно, либо позволяет оправдывать совершение преступлений, одновременно обвиняя органы государственной власти в беззаконии, репрессиях и т.п.

В та­ких условиях у лиц, склонных к совершению преступлений, крепнет негативная ценностная ориентация, возрастает риск совершения новых особо опасных по­сягательств на охраняемые уголовным законом интересы личности, общества и государства.

Нельзя не отметить, что в отличие от призыва, оправдание, по крайней мере внешне, напрямую не направлено на возбуждение желания на совершение преступлений у неопределённого круга лиц. Оно оказывает своего рода опосре­дованное криминогенное воздействие. Утверждая, что преступная деятельность имела справедливый характер, лицо тем самым формирует представление, что такое поведение не только не заслуживает осуждения, но и может (должно) иметь своё продолжение и достойных последователей. Ввиду этого обстоятель­ства, пожалуй, позволим себе сделать вывод, что оправдание само по себе об­ладает относительно меньшей степенью общественной опасности, чем призыв.

В настоящее время отечественное уголовное законодательство весьма из­бирательно борется с практикой оправдания и реабилитации преступной дея­тельности. Законодатель, проявляя вполне понятную осторожность в вопросе наказуемости за высказывание мнений и убеждений, устанавливает ответствен­ность лишь за публичное оправдание терроризма (ст. 205 2 УК РФ) и реабилита­цию нацизма (ст. 354 1 УК РФ).

Следует отметить, что отдельными учёными само решение о криминали­зации оправдания терроризма было воспринято крайне критически. Так, Н. Ф. Кузнецова пишет: «...характер и степень антисоциальности, по моему мнению,
недостаточны для признания такого «оправдания» общественно опасным. Оце- ночность термина «оправдание» способна породить реальную угрозу расправы с ксенофобией карательными уголовно-правовыми средствами. Пожать руку террористу - оправдание терроризма? Если вдова чеченского террориста пуб­лично ругает российских военнослужащих за убийство мужа - оправдание тер­роризма?» .

Не разделяя мнения Н. Ф. Кузнецовой относительно безосновательности выделения ст. 205 2 УК РФ, необходимо признать правоту автора в том, что ее применение сопряжено с вполне очевидными рисками ввиду неясности исполь­зуемой терминологии . В связи с этим возникает потребность в определении чёткой системы критериев «публичного оправдания», осуществление которого собственно и должно составлять криминальное поведение.

Объект публичного оправдания терроризма совпадает с объектом пуб­личных призывов к террористической деятельности. Учитывая, что данный во­прос уже раскрывался нами в предыдущем параграфе, позволим себе сразу пе­рейти к характеристике признаков объективной стороны.

Основываясь на двояком определении терроризма, сформулированном в ст. 3 Федерального закона от 06.03.2006 года № 35-ФЗ «О противодействии терроризму», примечание к ст. 205 2 УК РФ публичное оправдание терроризма раскрывает как «публичное заявление о признании идеологии и практики тер­роризма правильными, нуждающимися в поддержке и подражании».

В современной юридической литературе отмечается, что оправдание тер­роризма может заключаться как в «одобрительных заявлениях о взглядах и
идеях, которыми руководствуются террористы, о «справедливости» преследуе­мых ими целей, которые якобы оправдывают используемые ими средства» , так и в адресованных персонально неопределённому кругу лиц заявлениях о том, что «совершённые преступления террористического характера явились

вынужденными, необходимыми, справедливыми, т.е. морально допустимы-

Изучение современной правоприменительной практики показывает, что оправданием террористической деятельности в большинстве случаев признает­ся не собственное заявление лица, а практически любое распространение соот­ветствующей криминогенной информации, в том числе путем копирования и размещения материалов на аккаунте социальной сети. Так, например, Г. при помощи персонального компьютера, подключённого к сети Интернет, на не­установленном информационном ресурсе ознакомилась с содержанием статьи «Ответ «алимам-антиэкстремизма», содержащей информацию, обосновыва­ющую и оправдывающую необходимость осуществления террористической деятельности. Преследуя цель ознакомления с текстом указанной статьи не­определённого круга лиц, желая распространить идеологию терроризма, имея умысел на публичное оправдание терроризма, Г. целенаправленно, осознавая противоправность своих действий, разместила путём копирования с неуста­новленного следствием ресурса текст статьи «Ответ «алимам- антиэкстремизма» на своей личной странице в социальной сети. Согласно за­ключению комплексной психолого-лингвистической экспертизы в тексте ста­тьи «Ответ «алимам-антиэкстремизма» содержатся высказывания, оправ­дывающие террористическую деятельность .

Охватывается ли это копирование и размещение (распространение) ин­формации законодательным определением оправдания терроризма? Если сле­
довать буквальному толкованию уголовного закона, распространение подобных материалов не соответствует легальной дефиниции оправдания терроризма, так как не отвечает критериям такого понятия как «заявление», которое предпола­гает самостоятельное высказывание лица, его сообщение с изложением своей точки зрения (в устной, письменной или электронной форме) по какому-либо вопросу.

Правоприменительные органы, квалифицируя факты распространения материалов, оправдывающих терроризм, все же расценивают подобные деяния как оправдание, по-сути применяя уголовный закон по аналогии. Так, Киров­ским районным судом г. Красноярска вынесен обвинительный приговор по делу об оправдании терроризма в отношении Агаева. Суд установил, что Агаев, ис­пользуя компьютер, осуществил выход в сеть Интернет, где на неустановлен­ном ресурсе ознакомился с видео-файлом, оправдывающим осуществление террористической деятельности и сопротивления на основании резкой нега­тивной характеристики российских властей и формирующим негативный об­раз России как вражеского государства. После чего, преследуя цель ознакомле­ния с содержанием данного файла неопределённого круга лиц, являющихся пользователями сети Интернет, действуя умышленно, разместил его на ре­сурсах информационного портала социальной сети .

Позиция судебно-следственных органов понятна. Распространение мате­риалов, оправдывающих терроризм, обладает отнюдь не меньшей обществен­ной опасностью, чем самостоятельные публичные заявления лица в этих же це­лях. По большому счёту, применение уголовного закона по аналогии является вынужденной мерой восполнения частичного пробела, имеющегося в УК РФ. Однако, аналогия уголовного закона запрещена (ч. 2 ст. 3 УК РФ). Пожалуй, единственно верным способом устранения данного пробела является корректи­ровка диспозиции ч. 1 ст. 205 2 УК РФ путем указания на распространение ма­териалов, оправдывающих террористическую деятельность, в качестве само-

стоятельного преступного деяния.

По мнению А. Г. Кибальника и И. Г. Соломоненко, «терроризм - много­гранное социальное явление, охватывающее не только те или иные проявления

человеческой деятельности, но и образ мыслей, желаний...... Криминализация

«публичного оправдания терроризма» может породить ненужные политические

спекуляции...термин «терроризм» в ст. ст. 205 1 , 205 2 УК нуждается в за-

Подобной точки зрения придерживается и 3. А. Шибзухов, обосновывая, что «замена понятия «публичное оправдание терроризма» понятием «публич­ное оправдание террористической деятельности» позволит не только добиться терминологического единообразия в рамках состава преступления, предусмот­ренного ст. 205 2 УК РФ, а также избежать использования понятия «терроризм», которое допускает неоднозначное толкование, но и оставить за рамками состава

рассматриваемого преступления публичное оправдание идеологии террориз-

Следует, пожалуй, поддержать указанную выше позицию. Действитель­но, в современной редакции ст. 205 2 УК РФ усматривается сугубо логическое противоречие. Вряд ли правильно утверждать о возможности оправдания неких идей, мыслей и т.п. По-настоящему находить благовидное объяснение, извини­тельную аргументацию можно лишь для определённой деятельности. Идеоло­гию, мировоззрение можно проповедовать, пропагандировать, распространять, навязывать и т.п. С формальной точки зрения можно было бы сослаться на то обстоятельство, что в примечании к ст. 205 2 УК РФ слова «идеология» и «прак­тика» объединены соединительным союзом «и». Следуя буквальному толкова­нию текста уголовного закона, это позволило бы предположить, что уголовно наказуемое оправдание терроризма имеет место исключительно в тех случаях, когда лицо одновременно положительно высказывается как в адрес определён-

142 Данный вывод нашёл свою поддержку у 78 % опрошенных нами респондентов.

143 Кибальник А. Г., Соломоненко И. Г. Там же. С. 15.

144 Шибзухов 3. А. Там же. С. 98.

ных идей, так и восхваляет совершение конкретных преступлений террористи­ческого характера. Однако, такое видение отнюдь не укладывается в современ­ное весьма свободное толкование подобной грамматической конструкции УК РФ.

С учётом указанных выше замечаний, на наш взгляд, диспозицию ст. 205 2 УК РФ следует изложить в следующей редакции: «Публичный призыв или оправдание террористической деятельности, а равно распространение мате­риалов такого же содержания» .

Очевидно, что реализация данного предложения потребует изменения примечания 1 к ст. 205 2 УК РФ: «В настоящей статье под публичным оправда­нием террористической деятельности понимается публичное заявление о при­знании совершения хотя бы одного из преступлений, указанных в примечании 2 к настоящей статье, правильным, нуждающимся в поддержке и подражании».

В теории уголовного права справедливо отмечается, что само по себе ис­торическое изучение идеологии терроризма, опубликование и обсуждение со­ответствующих источников, к примеру трудов П. А. Кропоткина, Б. В. Савин­кова, идеологов Великой французской революции и др., не должно рассматри­ваться в качестве публичного оправдания терроризма .

В правоприменительной деятельности как оправдание терроризма до­вольно часто оцениваются эмоциональные, абсолютно голословные одобри­тельные высказывания. Это приводит к принятию сомнительных решений о применении ст. 205 2 УК РФ к случаям публичных заявлений, которые объек­тивно оправданием терроризма не являлись и не представляли опасности для общественной безопасности. Гак, например, Московский окружной военный суд на выездном заседании в г. Великий Новгород вынес обвинительный приговор по уголовному делу в отношении жителя г. Старая Русса Антона Изокайтиса по обвинению в совершении ряда преступлений, в том числе предусмотренного ч. 1 cm. 205 2 УК РФ. Суд установил, что утром 1 января 2014 года Изокайтис
был доставлен в отдел полиции «Старорусский» за совершение мелкого хули­ганства и ввиду оказания сопротивления сотрудникам полиции был помещён в камеру административно задержанных. При этом Изокайтис, выражая негативное отношение к русским, желая оправдать осуществление в отноше­нии них террористической деятельности, в присутствии нескольких человек (присутствовали шесть сотрудников полиции и двое граждан, находившихся в отделе полиции по личным вопросам) высказал поддержку и положительную оценку совершенным в декабре 2013 года в г. Волгограде взрывам железнодо­рожного вокзала и троллейбуса .

В процессе производства по делу Изокайтис ссылался на то, что допустил указанные высказывания под влиянием сильного алкогольного опьянения, бу­дучи раздосадованным помещением в камеру для административно задержан­ных и желая спровоцировать конфликт с сотрудниками полиции.

Понятно, что речевой целью высказывания Изокайтиса было не убежде­ние адресата в правильности террористической деятельности, а демонстрация ему своих взглядов (сиюминутных, как представляется), эпатирование присут­ствующих в отделе лиц, причинение им нравственных переживаний и т.д.

Оправдание должно предполагать целенаправленную деятельность лица по представлению аргументов, имевших место в действительности либо вы­мышленных фактов, иных сведений, создающих положительное представление о террористической деятельности. Как верно отмечает О. В. Бабич, семантиче­ским признаком оправдания является положительная оценка уже совершённых действий через указание на наличие существенных причин (оснований) для их совершения и правильность избранного действия . Высказывания же по типу: «Молодцы, так держать!», «Я всегда на их стороне!», «Да поможет им Все­
вышний в их нелёгком деле!», «Я лучше умру с автоматом в руках, чем буду смотреть, как моя дочь ходит по улице, где одна скверна!» и т.п., сами по себе ничего не обосновывают, а выражают приверженность лица определённым взглядам.

Лицо, публично заявляющее о своём расположении совершению терро­ристических актов, может вызвать профессиональный интерес у сотрудников правоохранительных органов, недоумение или негодование общественности. Однако, в самом одобрительном высказывании присутствует лишь личностная позиция, лишённая необходимого для «оправдания» заряда убеждения. В дан­ной связи следует согласиться с мнением С. В. Борисова, что «оправдание тер­роризма должно обладать общественной опасностью, т.е. объективной способ­ностью причинять существенный вред охраняемым общественным отношениям либо ставить их под угрозу причинения такого вреда... иное толкование уго­ловного закона может привести к необоснованному привлечению к ответствен­ности лишь при наличии формального сходства тех или иных действий с рас­сматриваемым преступлением» .

Совсем другая ситуация имеет место в случаях произнесения речей, рас­пространения текстов, аудиозаписей либо аудиовизуальных материалов, кото­рые содержательно направлены на то, чтобы создать у террористов ореол бор­цов за справедливость, народных мучеников, при этом одновременно опоро­чить органы государственной власти и тем самым объяснить либо доказать правильность совершения террористических актов.

В целях устранения смысловой неопределённости диспозиции ст. 205 2 УК РФ, на наш взгляд, постановление Пленума Верховного Суда Российской Фе­дерации от 09 февраля 2012 г. № 1 «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности» необходимо дополнить разъяснением в следующей редакции: «Не является оправданием террористической деятельности одобрительное заявление, выра­
жающее исключительно личную позицию (оценку) автора, лишённое какой- либо аргументации, свидетельств, доказательств, указаний на факты или собы­тия, которые были бы направлены на создание убеждения у неопределённого круга лиц о правильности и необходимости террористической деятельности» .

Публичное оправдание терроризма имеет формальную конструкцию и является оконченными преступлением с момента распространения соответ­ствующей криминогенной информации, вне зависимости от того, достигли ли такие призывы предполагаемых адресатов или нет.

Субъект оправдания терроризма общий. Субъективная сторона характе­ризуется прямым умыслом, то есть лицо должно осознавать, что своими дей­ствиями оно формирует положительное отношение к идеологии терроризма, её последователям или самой террористической деятельности. Как представляет­ся, нельзя утверждать о наличии вины близкого родственника (матери, отца, брата, сестры и т.д.) лица, совершившего преступление террористической направленности, пытающегося объяснить содеянное влиянием негативных со­циальных факторов, религиозных авторитетов и т.п. Такое поведение является вполне закономерным и связано не с стремлением распространить идеологию терроризма, а с желанием смягчить участь виновного или обелить память о нём.

С момента установления уголовной ответственности за реабилитацию нацизма в отечественной доктрине уголовного права высказывались различные суждения как об обоснованности такого правотворческого решения, так и о ка­честве конструкции самой нормы 131 .

Принимая во внимание зарубежный опыт уголовно-правового противо­действия распространению пропагандистских материалов, направленных на то,
чтобы продолжить стремления бывших национал-социалистических организа­ций, отдельные специалисты оценили появление ст. 354 1 УК РФ как меру не только оправданную, но и давно ожидаемую обществом 132 .

Другие авторы усмотрели в криминализации реабилитации нацизма не­кую избыточность законотворческой инициативы, когда без должной на то необходимости был создан юридический инструмент, по сути своей дублиру­ющий действие иных уголовно-правовых норм об ответственности за ванда-

лизм и преступления экстремистской направленности.

Следует, пожалуй, критически оценить идею о целесообразности проти­водействия проявлениям оправдания нацизма и героизации его последователей на уровне применения отдельных положений отечественного уголовного зако­на. Прежде всего, такое противодействие с формально-юридической точки зре­ния вряд ли было бы возможным без принятия определённых законотворческих решений. В отсутствие мер по конкретизации соответствующих статей УК РФ, их своего рода «подгонки» под такие деяния, практика уголовного преследова­ния, очевидно, в большинстве случаев основывалась бы на аналогии закона.

Кроме того, нельзя недооценивать значительный превентивный заряд са­мостоятельного уголовно-правового запрета реабилитации нацизма. В сравне­нии с весьма расплывчатыми формулировками наказуемости экстремистских преступлений, такая норма объективно легче воспринимается населением и об­ладает большим предупредительным функционалом. Как справедливо писал В. Н. Кудрявцев, «общая, абстрактная норма значительно удобнее для квалифици­рованного юриста. Но ведь уголовные законы создаются не только для юри­стов. Они имеют воспитательное и предупредительное значение. Простой и по­нятный текст закона, устанавливающего ответственность за конкретные дей­ствия, смысл которых ясен для любого гражданина, имеет важное профилакти­ческое значение. Поэтому наряду с общими нормами, которые уже имеются в
законодательстве, в некоторых случаях оправдано появление новых законов, подчёркивающих общественную опасность тех или иных форм поведения, при­чиняющих вред обществу» .

Признавая социально востребованным, политически своевременным и научно обоснованным решение об уголовно-правовой охране исторической правды путем криминализации действий, направленных на искажение обще­ственного мнения о событиях Второй мировой войны, в том числе о фактах, установленных приговором Нюрнбергского трибунала, следует констатировать, что редакция ст. 354 УК РФ вызывает множество вопросов и, пожалуй, требует дальнейшей доработки. Как справедливо отмечает С.В. Розенко, социальная обусловленность закрепления уголовной ответственности за реабилитацию нацизма несомненна, но редакция статьи вызывает ряд критических замечаний и предложений по ее совершенствованию, так как необходимо четко опреде­лить границы, установленные уголовным законом, между реализацией прав и свобод, злоупотреблением ими и запретом на их реализацию в области про­тиводействия нацизму 135 .

В юридической литературе объект реабилитации нацизма раскрывается неоднозначно: одни авторы называют в качестве такового общественные отно­шения по охране мира между народами , другие историческую память Рос­сии .

По мнению А. М. Плешакова, подобное преступное деяние вряд ли спо­собно угрожать существованию всех людей на планете и сохранению их как биосоциального вида.

Реабилитация нацизма по характеру и степени обще­ственной опасности, по своему воздействию на сознание и волю людей и фор­мированию у них мировоззренческих установок и соответствующих взглядов
фактически ничем не отличается от таких деяний, как призывы к осуществле­нию террористической деятельности или публичное оправдание терроризма либо публичных призывов к осуществлению экстремистской деятельности. При реабилитации нацизма речь, скорее всего, должна идти о безопасности обще­ства или государства, чем о мировой безопасности и судьбах всего человече­ства .

Примерно из этих же соображений С. В. Розенко предлагает перенести норму об ответственности за реабилитацию нацизма в главу 29 УК РФ «Пре­ступления против основ конституционного строя и безопасности государ­ства» .

Как представляется, реабилитация нацизма являет собой гораздо более серьёзную угрозу, чем указанные авторы склонны полагать. Известно, что нацизм как идеология и практика сочетает в себе элементы расизма, антисеми­тизма и фашизма. Он предполагает градацию всего человечества по степени полноценности («чистоте крови»), обосновывает превосходство одних народов над другими, провозглашает право «высших» народов на агрессию (эксплуата­цию и уничтожение) в отношении «низших» наций. Таким образом, нацизм прямо противоречит идее мирного сосуществования и развития современных государств и народов. В этой связи, на наш взгляд, непосредственный объект реабилитации нацизма правильно определять именно как совокупность обще­ственных отношений, связанных с обеспечением международного мира и без­опасности всего человечества.

Данный вывод, однако, нельзя признать обоснованным по отношению к таким действиям как распространение заведомо ложных сведений о деятельно­сти СССР в годы Второй мировой войны, распространение сведений, выража­ющих явное неуважение к обществу, о днях воинской славы и памятных датах России, связанных с защитой Отечества, а также осквернение символов воин-
ской славы России. Исходя из направленности данных деяний, можно сделать вывод, что основным непосредственным объектом здесь выступают обще­ственные отношения в сфере обеспечения общественной нравственности. Кле­ветнические и оскорбительные действия в отношении событий, фактов или лиц, связанных с исторической памятью народов Российской Федерации о защите Отечества объективно не представляет общественной опасности для междуна­родного мира и безопасности человечества.

Разрешение сложившегося противоречия между содержанием объектив­ной стороны ст. 354 1 УК РФ и видовым объектом главы 34 УК РФ, на наш взгляд, видится в регламентации уголовной ответственности за распростране­ние сведений, выражающих явное неуважение к обществу, о днях воинской славы и памятных датах России, связанных с защитой Отечества, а также осквернение символов воинской славы России, в рамках специальной нормы главы 24 УК РФ - ст. 214 1 УК РФ «Посягательство на историческую память, связанную с защитой Отечества» .

В действующей редакции объективная сторона реабилитации нацизма предполагает совершение следующих альтернативных действий: 1) публичное отрицание фактов, установленных приговором Международного военного три­бунала для суда и наказания главных военных преступников европейских стран оси (ч. 1); 2) публичное одобрение преступлений, установленных указанным приговором (ч. 1); 3) публичное распространение заведомо ложных сведений о деятельности СССР в годы Второй мировой войны (ч. 1); 4) распространение выражающих явное неуважение к обществу сведений о днях воинской славы России (ч. 3); 5) распространение выражающих явное неуважение к обществу сведений о памятных датах России, связанных с защитой Отечества (ч. 3); 6) публичное осквернение символов воинской славы России (ч. 3).

Отрицание предполагает утверждение лица о не существовании фактов, установленных приговором Международного военного трибунала. Как пред­ставляется, по смыслу закона отрицание является уголовно-наказуемым деяни­ем только в том случае, когда лицо не просто публично выражает свою пози­цию, а предпринимает дополнительные действия по объяснению своей пози­ции, приводит аргументы, ссылается на какие-либо материалы и т.п.

Данное предложение поддержало 62 % опрошенных нами респондентов.

Одобрение есть выражение лицом своего положительного отношения к тем преступлениям, которые были установлены Международным военным три­буналом. Следует отметить, что в отличие от «оправдания» одобрение являет собой более широкое основание уголовной ответственности, поскольку отнюдь не предполагает какой-либо целенаправленной деятельности лица по изложе­нию фактов или аргументов, обосновывающих правильность таких деяний. Это заставляет серьёзно задуматься о качестве принятого законодателем решения. Является ли высказанная лицом похвала, выражение личной поддержки или со­гласия с преступлениями нацистов настолько общественно опасными, чтобы их признавать преступлением? Демонстрация нацистской атрибутики, ношение элементов форменного обмундирования, совершение известных приветствен­ных жестов, оставление «лайков» под определёнными материалами в социаль­ных сетях разве не являются формами одобрения всех тех преступлений, кото­рые совершили вооружённые силы Германии в период Второй мировой войны? И наконец, верно ли, чтобы «голое» одобрительное высказывание в отношении соответствующих деяний, допущенное в пылу дискуссии, по причине малогра­мотности или душевного волнения, молодой горячности и зачастую незрелости, становились поводом для уголовного преследования?

Ответы на эти вопросы кажутся очевидными - подобное поведение вряд ли требует столь строгой реакции государства. В связи с этим полагаем, что ст. 354 1 УК РФ должна быть направлена на противодействие не просто голослов­ным одобрительным высказываниям, а попыткам оправдать (обосновать, убе­дить, создать представление о научной состоятельности) те деяния, которые были установлены Международным военным трибуналом.

Острой проблемой применения уголовно-правовой нормы о реабилита­ции нацизма является вопрос о границах ее распространения в контексте таких категорий как научная дискуссия и свобода слова. Так, А. А. Турышев пишет:
«...используемые в диспозиции формулировки «отрицание фактов, установ­ленных приговором Международного военного трибунала для суда и наказания главных военных преступников европейских стран оси», «распространение за­ведомо ложных сведений о деятельности СССР в годы Второй мировой войны»

позволяют политической воле вторгаться в сферу исторической науки и закры-

вать целые разделы для изучения и научной дискуссии» .

Действительно, внимание учёных-историков ко Второй мировой войне является непрестанным. В публикуемых работах многие события военных лет получают разную оценку. Кроме того, известно, что современная историческая наука обладает не всей полнотой информации - многие документы, раскрыва­ющие ход военных операций, засекречены до настоящего времени. В связи с этим нельзя исключать вероятность того, что в случае их открытого опублико­вания экспертные мнения о тех или иных событиях Второй мировой войны, а равно деятельности СССР в те годы, прежде считавшиеся аксиоматичными, мо­гут быть пересмотрены. Также непонятно, как, следуя логике существующей редакции ст. 354 1 УК РФ, надлежит оценивать цитирование и одобрение особо­го мнения советского судьи И. Т. Никитченко, возражавшего против положе­ний приговора Нюрнбергского трибунала, согласно которым Нацистский каби­нет министров, Генеральный штаб и Верховное командование вермахта не бы­ли признаны преступными организациями. Формально публичное распростра­нение данной позиции является действием по отрицанию фактов, установлен­ных приговором Нюрнбергского трибунала.

Важность выверенного подхода между необходимостью решительного противодействия попыткам реваншизма нацистской идеологии и свободой сло­ва обусловлена ещё и тем, что по меткому утверждению Я. И. Гилинского, со­временное общество постмодерна крайне фрагментировано, что привело к раз­мыванию границ между «нормой» и «не-нормой», сколько групп единомыш­ленников столько и моральных императивов, столько и оценок деяний. При

161 Турышев А. А. Реабилитация нацизма в УК РФ // Правовые технологии. 2014. № 1. Режим доступа: http://www.lawtech.ru/journal/articles/15692 (дата обращения: 30.05.2016 г.).

этом очевиден разрыв между нормами молодёжных субкультур и нормами ми­ра «взрослых» . Понятно, что норма о реабилитации нацизма должна приме­няться только к объективно опасным деяниям и не может выступать юридиче­ским инструментом, превращающим каждого мыслящего по-другому человека в преступника.

В теории уголовного права отмечается, что «отрицание фактов» нельзя смешивать с частным мнением, высказанным, например, во время научной дис­куссии: сомнение подразумевает иную трактовку того или иного факта, но не его отрицание . Если с данным утверждением и можно согласиться, то только лишь частично. Как представляется, принципиально важным является предмет дискуссии, то есть содержание самого обсуждаемого события.

Очевидно, что современная редакция ст. 354 1 УК РФ исключает саму возможность научной ревизии тех официально зафиксированных фактов, кото­рые изложены в тексте приговора Нюрнбергского трибунала. Это касается как развязывания нацистской Германией агрессивной войны против ряда европей­ских стран и Советского Союза, так и сведений о том, что заключённых кон­центрационных лагерей систематически подвергали жестокому обращению, принуждали к тяжёлому физическому труду, не давали достаточного количе­ства пищи и одежды, не предоставляли помещений, пригодных для жилья, со­ветских военнопленных делали объектами медицинских опытов и др.

Таким образом, даже искреннее убеждение исследователя-историка о научной недостоверности того или иного факта, отражённого в тексте пригово­ра Нюрнбергского трибунала, отнюдь не исключает преступного характера действий по его публичному отрицанию. В основе такого подхода фундамен­тальный тезис о том, что результаты и оценки, изложенные в указанном приго­воре истинны, не могут быть подвергнуты сомнению и тем более опроверже­нию.

Иной подход вполне возможен при оценке научного или обыденно - бытового предположения о деятельности СССР в годы Второй мировой войны, официально не зафиксированной в приговоре Нюрнбергского трибунала. Зако­нодатель специально указывает, что лицо должно заведомо осознавать ложный характер соответствующих сведений. В этой связи нельзя утверждать о пре­ступном характере ложных измышлений лица в случаях имевшегося заблужде­ния, допущенной исследовательской ошибки и т.п.

Соглашаясь с презумпцией достоверности фактов, изложенных в приго­воре Нюрнбергского трибунала, необходимо обратить внимание на сугубо практический аспект реализации уголовной репрессии. Как справедливо отме­чает А. К. Князькина, для привлечения лица к ответственности необходимо, чтобы лицо знало содержание этого приговора и отрицало факты, им установ­ленные . Вряд ли стоит поддерживать наивно-идеалистическое представление о том, что значительная часть населения хотя бы единожды знакомилась с этим документом. Факты, установленные в приговоре Нюрнбергского трибунала, усваиваются опосредованно в ходе общеобразовательного курса истории Оте­чества. Стоит ли вдаваться в пространное размышление о том, насколько такое знание может быть поверхностным? В связи с этим предположение законодате­ля о знании гражданами содержания приговора Нюрнбергского трибунала и в целом истории Второй мировой войны, на наш взгляд, скрывает в себе ряд про­блем практической реализации ст. 354 1 УК РФ.

Данный вывод находит своё подтверждение и в правоприменительной практике. Так, например, едва ли не первое дело по применению cm. 354 1 УК РФ получило широкую огласку и вызвало многочисленные дискуссии среди профес­сионалов. В июне 2016 года житель Перми Владимир Лузгин был осужден по ч. 1 cm. 354 1 УК РФ за репост в декабре 2014 года на своей странице в согциалъ- ной сети статьи «15 фактов о бандеровцах, или О чем молчит Кремль». Пермский краевой суд приговорил Лузгина к штрафу в размере 200 тысяч руб­
лей. Суд счел, что в статье содержатся заведомо ложные факты о совмест­ном нападении СССР и Германии на Польшу 1 сентября 1939 года и развязыва­нии этими государствами Второй мировой войны, не отраженные в приговоре Нюрнбергского трибунала.

В основу приговора легли выводы привлеченного следствием декана ис­торического факультета Пермского гуманитарно-педагогического универси­тета Александра Вертинского, который указал, что в тексте содержатся за­ведомо ложные сведения о деятельности СССР и «высказывания, не соответ­ствующие позиции, признанной на международном уровне». Также суд опирал­ся на вывод комплексной психолого-лингвистической экспертизы о том, что целевой аудиторией материала выступают «лица, негативно настроенные к официальной власти, сторонники националистических идей», а авторы «реа­лизуют цель убедить» их в сотрудничестве СССР с фашистской Германией.

В прениях адвокаты цитировали выписки из учебников, по которым обу­чался Лузгин, доказывая: в его школьной программе рассказывалось о сотруд­ничестве между СССР и нацистской Германией в 1939 году, что делает бес­смысленной ссылку в приговоре на школьный аттестат с оценкой «хорошо» как на доказательство вины, а также исключает то, что Лузгин распростра­нял «заведомо ложные» сведения. Вместе с тем 1 сентября 2016 года Верхов­ный Суд Российской Федерации признал вынесенный приговор законным 162 .

Н. Г. Иванов небезосновательно утверждает, что современная редакция ч. 1 ст. 354 1 УК РФ позволяет говорить об уголовной ответственности за публич­ное распространение по-сути любых заведомо ложных сведений о деятельности СССР в годы Второй мировой войны, в том числе не связанной с военными действиями. В качестве примера автор ссылается на описанные в исторической литературе сведения о производственной деятельности советских предприятий,
утилизирующих ядовитые отходы путём их сброса в водоёмы и реки . Вместе с тем представляется, что подобное буквальное толкование реабилитации нацизма не коррелирует с содержанием его непосредственного объекта. Пола­гаем, что ответственность по ч. 1 ст. 354 1 УК РФ должна наступать только в случае распространения заведомо ложных сведений о деятельности СССР, свя­занной с проведением военных операций, в том числе о деятельности в отно­шении военнопленных, населения на освобождаемых территориях и т.п. При этом по своему содержанию такие клеветнические сведения должны быть по­рочащими и одновременно создавать положительное представление о нацизме.

В связи с этим полагаем, что ч. 1 ст. 354 1 УК РФ необходимо изложить в следующей редакции: «Отрицание фактов, установленных приговором Меж­дународного военного трибунала для суда и наказания главных военных пре­ступников европейских стран оси, оправдание преступлений, установленных указанным приговором, а равно распространение заведомо ложных порочащих сведений о деятельности вооружённых сил СССР в годы Второй мировой вой­ны, совершённые публично» .

Анализируемый состав преступления следует считать оконченным с мо­мента публично высказанного лицом отрицания или одобрения, а также с мо­мента распространения соответствующих сведений.

Субъект реабилитации нацизма общий. Субъективная сторона выражена прямым умыслом, то есть лицо должно осознавать, что заявляет о сведениях (устно, письменно) или распространяет материал, которые опровергают факты, установленные приговором Международного трибунала, либо имеют одобри­тельный характер по отношению к преступлениям, установленным указанным приговором, либо формируют ложное представление о деятельности СССР в годы Второй мировой войны, и желать этого.

Нами уже частично отмечались те очевидные сложности, с которыми может столкнуться судебно-следственная практика при установлении призна­ков субъективной стороны реабилитации нацизма. Случаи, связанные с истори­ческой дискуссией, очевидным невежеством либо имевшим место добросо­вестным заблуждением лица должны рассматриваться правоприменителем весьма осторожно. Решая вопрос о наличии вины по делам о преступлении, предусмотренном ст. 354 1 УК РФ, необходимо, прежде всего, ориентироваться на общеизвестный и общепринятый характер того или иного исторического факта, относящегося к периоду Второй мировой войны. Заявления о событиях, которые до настоящего времени по-разному оцениваются в научной или учеб­ной литературе, не должны служить поводом для применения уголовно- правовой нормы об ответственности за реабилитацию нацизма .

В завершение данной части работы представляется необходимым остано­виться на её основных выводах и положениях:

1. Буквальное толкование уголовного закона позволяет сделать вывод, что распространение материалов, оправдывающих терроризм, не вписывается в рамки легальной дефиниции оправдания терроризма, поскольку не отвечает критериям такого понятия как «заявление», которое предполагает самостоя­тельное высказывание лица, его сообщение с изложением своей точки зрения (в устной, письменной или электронной форме) по какому-либо вопросу;

2. В целях устранения смысловой неопределённости диспозиции ст. 205 2 УК РФ, на наш взгляд, постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 09.02.2012 г. №1 «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности» необхо­димо дополнить разъяснением в следующей редакции: «Не является оправда­нием терроризма одобрительное заявление, выражающее исключительно лич­ную позицию (оценку) автора, лишённое какой-либо аргументации, свидетель­ств, доказательств, указаний на факты или события, которые были бы направ­лены на создание убеждения у неопределённого круга лиц о правильности идеологии терроризма и необходимости террористической деятельности»;

3. Редакцию ч. 1 ст. 205 2 УК РФ следует изложить следующим образом: «Публичный призыв или оправдание террористической деятельности, а равно распространение материалов такого же содержания»;

4. Имеющееся противоречие между содержанием объективной стороны ст. 354 1 УК РФ и видовым объектом главы 34 УК РФ требует регламентации уголовной ответственности за распространение сведений, выражающих явное неуважение к обществу, о днях воинской славы и памятных датах России, свя­занных с защитой Отечества, а также осквернение символов воинской славы России, в рамках специальной нормы главы 24 УК РФ - ст. 214 1 УК РФ «Пося­гательство на историческую память, связанную с защитой Отечества»;

5. Одобрение есть выражение лицом своего положительного отношения к тем преступлениям, которые были установлены Международным военным три­буналом. В отличие от оправдания одобрение являет собой более широкое ос­нование уголовной ответственности, поскольку отнюдь не предполагает какой- либо целенаправленной деятельности лица по изложению фактов или аргумен­тов, обосновывающих правильность таких деяний;

6. Решая вопрос о наличии вины по делам о преступлении, предусмот­ренном ст. 354 1 УК РФ, необходимо, прежде всего, ориентироваться на обще­известный и общепринятый характер того или иного исторического факта, от­носящегося к периоду Второй мировой войны. Заявления о событиях, которые до настоящего времени по-разному оцениваются в научной или учебной лите­ратуре, не должны служить поводом для применения уголовно-правовой нормы об ответственности за реабилитацию нацизма;

7. Часть 1 ст. 354 1 УК РФ необходимо изложить в следующей редакции: «Отрицание фактов, установленных приговором Международного военного трибунала для суда и наказания главных военных преступников европейских стран оси, оправдание преступлений, установленных указанным приговором, а равно распространение заведомо ложных порочащих сведений о деятельности
вооружённых сил СССР в годы Второй мировой войны, совершённые публич­но».

Статья 205І УК РФ публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма включена в УК в связи с ратификацией Российской Федерацией Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма и принятием Федерального закона от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ "О противодействии терроризму".

Объективная сторона данного преступления характеризуется альтернативно любым из двух действий:

а) публичные призывы к осуществлению террористической деятельности,

б) публичное оправдание терроризма.

Под публичными призывами к осуществлению терроризма следует понимать призывы к совершению преступлений террористического характера, предусмотренных ст. 205, 206, 208, 211, 277, 278, 279 и 360 УК РФ, высказанные публично, т.е. в присутствии значительного количества людей (на собрании, митинге, в стихийно собравшейся толпе и т.п.).

Публичное оправдание терроризма в соответствии с примечанием к ст. 205І УК означает публичное заявление виновного о том, что он считает идеологию и практику терроризма правильными и поэтому заслуживающими поддержки (политической, финансовой, организационной и т.д.) и подражания. Публичное оправдание терроризма представляет завуалированную форму призывов к осуществлению актов терроризма. См.: Комментарий к Уголовному Кодексу РФ. / Под ред. А.И. Рагора. М.: Проспект. 2008. С. 395.

Публичные призывы к осуществлению актов терроризма содержит состав оконченного преступления с момента первого публичного высказывания, в котором содержится агитация за совершение любого из преступлений террористического характера.

Состав оконченного публичного оправдания терроризма содержит первое же публичное выступление виновного, в котором он заявляет о признании идеологии и практики терроризма правильными и заслуживающими поддержки и подражания.

Анализируемые деяния с субъективной стороны характеризуются прямым умыслом.

Ответственность по комментируемой статье УК наступает с 16 лет.

Квалифицированный вид данного преступления характеризуется публичными призывами к осуществлению террористической деятельности или публичным оправданием терроризма с использованием средств массовой информации (телевидения, радио, периодической печати, Интернета и т.п.).

Ответственность за терроризм по УК РФ

Впервые ответственность за терроризм введена Федеральным законом РФ от 01 июля 1994 года (ст.213.3 УК РСФСР). А ранее была уголовная ответственность только за захват заложников, которая установлена в 1987 году (ст.126 УК РСФСР). Это многообъектное преступление, поскольку посягает на жизнь и здоровье граждан, на имущество, на общественную безопасность и нормальное функционирование органов власти. Устрашающее воздействие терроризма часто обращено к широкому и порой неопределенному кругу людей, даже к населению целых городов и административных районов или микрорайонов, а также к конкретным должностным лицам и органам власти, наделенным правом принимать организационные, управленческие, судебные или иные решения. Указанное воздействие может быть адресовано религиозным, политическим, общественным деятелям, деятелям культуры; в расчете на желаемую реакцию оно может осуществляться в отношении представителей деловых кругов, лиц, занятых в производстве и торговле, наконец, в отношении членов других преступных организаций. Так, сейчас терроризм достаточно часто применяется при вымогательстве, хотя далеко не всегда официально фиксируется в таком качестве.

Включение в уголовный кодекс специального состава преступления - терроризма - представляет собой значительный шаг вперед в деле более эффективного использования уголовного закона в борьбе со столь опасным преступлением. До 1994 г. уголовная ответственность предусматривалась только за убийство государственного или общественного деятеля или представителя власти в связи с его государственной или общественной деятельностью, с целью подрыва или ослабления советской власти, либо за нанесения тяжкого телесного повреждения тем же лицам, а также за убийство представителя иностранного государства, с целью провокации войны или международных осложнений, либо за нанесение тяжкого телесного повреждения тем же лицам с той же целью.

Напомним ещё раз что, террористический акт по уголовному кодексу РФ - это совершение взрыва, поджога или иных действий, устрашающих население и создающих опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных тяжких последствий, в целях воздействия на принятие решения органами власти или международными организациями, а также угроза совершения указанных действий в тех же целях. Наказывается данное преступление лишением свободы на срок от восьми до двенадцати лет (ч.1 ст. 205 УК РФ).

Те же деяния, совершенные: группой лиц по предварительному сговору и (или) с применением огнестрельного оружия, наказываются лишением свободы на срок от десяти до двадцати лет (ч.2 ст. 205 УК РФ).

Деяния, предусмотренные частями первой или второй статьи 205 УК РФ, если они совершены организованной группой либо повлекли по неосторожности смерть человека или иные тяжкие последствия, а равно сопряжены с посягательством на объекты использования атомной энергии либо с использованием ядерных материалов, радиоактивных веществ или источников радиоактивного излучения либо ядовитых, отравляющих, токсичных, опасных химических или биологических веществ, наказываются лишением свободы на срок от пятнадцати до двадцати лет или пожизненным лишением свободы. Как видим, законодатель ужесточил данное наказание вплоть до пожизненного лишения свободы, хотя до 2004 года это преступление наказывалось лишением свободы на срок от десяти до двадцати лет.

Ст. 205, ч.1 УК РФ состоит как бы из двух частей: в первой перечислены те действия, которые создают "опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий"; во второй содержится указание на угрозу совершения указанных действий. Это вторая форма терроризма. Ее реальность определяется тем, способна ли угроза вызвать у отдельного человека, группы людей или властей опасения, что она будет осуществлена, а ущерб, который будет нанесен определенными действиями, - значимым. И здесь должно действовать устрашение, а сама угроза может быть выражена устно, письменно, или другим способом, в частности с использованием современных технических средств связи. Не имеет значения, была ли угроза высказана открыто или анонимно, широкому кругу людей или одному человеку, например, служащему государственного учреждения по телефону.

Оценивая уголовно - правовое значение угрозы для квалификации конкретных действий как терроризма, необходимо видеть различие между угрозой при терроризме и угрозой убийством или причинением тяжких телесных повреждений (ст.119), угрозой в связи с осуществлением правосудия или производством предварительного расследования (ст.296), угрозой применения насилия в отношении представителя власти (ст.318). Различия можно обнаружить как в характере самих действий, их масштабах, так и особенно в целях поступков.

Субъектом терроризма может быть любое вменяемое лицо, достигшее четырнадцатилетнего возраста. Это положение применительно к рассматриваемому преступлению особенно актуально, поскольку в национальном и религиозном терроризме, как показывает практика, принимает участие довольно много подростков.

В условиях массовой истерии они легко могут в силу своего возраста попадать под влияние взрослых и совершать преступные действия. Субъектами терроризма могут быть граждане РФ, иностранцы и лица без гражданства.

Совершение тяжких или особо тяжких преступлений не является отличительным признаком преступных сообществ (преступных организаций), поскольку такого рода преступления могут совершать и группы другого типа. Главная отличительная черта преступного сообщества (преступной организации) это масштабность действий, длительность функционирования, организованность, налаженный механизм управления, замаскированность, даже глубокая конспирация, неуловимость, способность влиять на крупные социальные, политические, экономический решения, тесная связь, иногда подпольная, с государственными, политическими, общественными, финансовыми организациями и их деятелями.

Субъективная сторона терроризма, повлекшего по неосторожности смерть человека или иные тяжкие последствия, характеризуется двойной формой вины: прямым умыслом по отношению к террористическим действиям и неосторожностью (как легкомыслием, так и небрежностью) по отношению к указанным в п.3 ст. 205 последствиям. Естественно, что неосторожно может быть нанесен и нетяжкий ущерб - в этом случае ответственность должна наступать по ч.1 или по ч.2 ст. 205 УК РФ.

Освещая уголовно - правовой аспект борьбы с терроризмом, нельзя не обратить внимание на такой вопрос как ответственность за заведомо ложное сообщение об акте терроризма (ст. 207 УК РФ).

Терроризм ведет к дестабилизации в обществе, создает атмосферу страха, нарушает деятельность предприятий, организаций и учреждений. Явление это породило и "шутников" - лиц, делающих ложные сообщения о подготовке акта терроризма. Такие действия не единичны. О них постоянно сообщается в средствах массовой информации.

Приведём несколько примеров. Так было заведено уголовное дело по обвинению учащихся 9-го класса 2-й Санкт - Петербургской гимназии И. и А.

Четырнадцатилетние девочки, не желая посещать занятия в гимназии и достоверно зная, что после заведомо ложного сообщения занятия будут отменены, не менее 18 раз сообщали по телефонам администрации гимназии, а также службам "01", "02", "03" о заложенном в гимназии взрывном устройстве. В результате этого вышеуказанным учреждениям и организациям был причинен ущерб на сумму свыше 64 тыс. руб. Прокурором Санкт - Петербурга предъявлен иск к родителям несовершеннолетних о возмещении ущерба.

Судебная практика показывает, что в большинстве заведомо ложных сообщений об актах терроризма виновные сообщают о заложенных взрывных устройствах на станциях метро, вокзалах, в спортивных и концертных комплексах, учебных заведениях, жилых домах и отделах милиции.

Так, Козлов, впоследствии осужденный на один год лишения свободы условно, позвонил по телефону "02" и сделал заведомо ложное сообщение о заложенной бомбе в подземном переходе станций метро "Достоевская" и "Владимирская". Молотов был задержан работниками милиции на станции метро "Чернышевская" и после проверки документов отпущен. Приехав домой и, употребив спиртные напитки, позвонил в дежурную часть ГУВД и сообщил о заложенной в вестибюле станции метро "Чернышевская" бомбе. Находившийся в состоянии алкогольного опьянения Полушкин, позвонив в дежурную часть ГУВД, сообщил о готовящемся взрыве во Дворце спорта "СКА" во время проведения хоккейного матча. Ранее судимый Любищев, находившийся в состоянии алкогольного опьянения, три раза звонил в дежурную часть ГУВД и делал заведомо ложное сообщение о готовящемся взрыве на Витебском вокзале. Преступник осужден на один год лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима. Находившаяся в состоянии алкогольного опьянения Березина по телефону "02" сообщила ложные сведения о готовящемся взрыве 5-го отдела милиции. Осуждена на 9 месяцев лишения свободы условно. Столярова, позвонив из квартиры по "02", сообщила о заминировании Петродворцового РУВД. Осуждена на один год лишения свободы условно.

Ложное сообщение об акте терроризма травмирует людей в той же степени, как и правдивое. Такие сообщения зачастую вызывают необходимость эвакуации из помещений людей, приостанавливают трудовые процессы, ведут к прекращению работы транспорта, учебы в школах, вузах, порождают материальные и трудовые издержки. В связи с этим в Уголовном кодексе РФ установлена уголовная ответственность за заведомо ложное сообщение об акте терроризма (ст. 207 УК РФ).

Наказывается данное преступление штрафом в размере до 200 тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осуждённого за период до 18 месяцев, либо исправительными работами на срок от одного года до двух лет, либо арестом на срок от трёх до шести месяцев, либо лишением свободы на срок до трёх лет.

Рассматриваемое деяние состоит в заведомо ложном сообщении о готовящемся взрыве, поджоге или иных действиях, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий. К "иным действиям" можно отнести, к примеру, разрушение плотины, моста, заражение радиоактивными изотопами водоемов, жилых массивов, пассажирского транспорта.

Для наличия состава преступления, предусмотренного ст. 207 УК РФ, требуется, чтобы сообщение об акте терроризма было заведомо ложным, т.е. таким, которое не соответствует фактическим обстоятельствам. Оно может быть передано по телефону, письмом, через посредника. Сообщения передаются в разные адреса: непосредственно в учреждение, организацию, на предприятие, на дом, в правоохранительные органы и органы власти. Чаще всего звонят в милицию из телефона-автомата. Но для раскрытия преступлений, совершенных таким способом, особых помех нет: имеется аппаратура, которая все фиксирует. Антитеррористические группы обычно очень быстро пребывают на место, откуда раздался звонок, задерживают всех подозреваемых и там же проводят проверку по записанному на пленку голосу.

Это преступление совершается с прямым умыслом. Лицо сознает, что сообщает явно ложные сведения об акте терроризма и желает сделать это. При этом виновный заранее знает, что сообщает именно ложные сведения.

Важным признаком состава преступления является мотив. Им нередко выступают хулиганские побуждения. В судебной практике хулиганскими побуждениями принято считать внутреннюю потребность, не вызванную внешними обстоятельствами, причинить зло, напакостить, заставить людей испытать страх, тревогу, возмущение, утвердиться в своем самомнении и глазах других "неординарной личностью" путем совершения действий, направленных против всего общества. Хулиганские действия совершаются обычно без внешнего повода, Вместе с тем наличие в действиях хулиганского мотива имеет место и тогда, когда они совершены по ничтожному поводу. Например, нежеланию участвовать в учебном процессе, работе, в связи со стремлением причинить руководству неприятности по службе.

Субъектом преступления является лицо, достигшее четырнадцати лет.

Заведомо ложное сообщение об акте терроризма тесно примыкает к хулиганству (ст.213 УК РФ), Последнее также посягает на общественный порядок и имеет тот же мотив, что и ложное сообщение об акте терроризма. Отличаются они характером действий. Хулиганство состоит в действиях, сопряженных с применением насилия к гражданам или угрозой его применения, а равно уничтожением или повреждением чужого имущества. При хулиганстве насилие обычно проявляется в нанесении ударов, избиении, причинении легкого вреда здоровью, связывании. Угроза насилием выражается в обещании причинить физический вред потерпевшему.

Уничтожение чужого имущества - это приведение его в полную негодность, например сожжение. Повреждение имущество предполагает приведение его в такое состояние, при котором использование по назначению без ремонта невозможно.

Для хулиганства, таким образом, характерно физическое воздействие на человека и предметы материального мира с причинением им вреда. Заведомо ложное сообщение об акте терроризма содержит лишь угрозу причинения им вреда, да и то ложную.

Уголовная ответственность за хулиганство (по ч.1 ст.213 УК РФ) наступает с 14, так же как и за заведомо ложное сообщение об акте терроризма.

К заведомо ложному сообщению об акте терроризма примыкает и угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью (ст.119 УК РФ). В последнем случае угроза носит реальный характер, хотя чаще всего виновный не намеревается привести ее в исполнение.

Ложное же сообщение об акте терроризма полностью исключают приведение угрозы в исполнение. Если за выражением угрозы убийством и т.п. следуют какие-то действия по ее реализации, например, виновный бросается за оружием, берет в руки нож, камень, веревку, то налицо уже другое преступление - приготовление к убийству или причинению тяжкого вреда здоровью, а в некоторых случаях - покушение на совершение преступления.

Различаются указанные преступления тем, что ложное сообщение об акте терроризма совершается анонимно, Угроза убийством - открытое преступление. Первое направлено на запугивание больших масс людей, второе - конкретного человека. Различны и мотивы: у заведомо ложного сообщения об акте терроризма мотивом являются хулиганские побуждения; при угрозе убийством - личные: месть, ревность, зависть и т.п. 11 См.: Кудаев А. Ответственность за заведомо ложное сообщение об акте терроризма //Российская юстиция. 2005. № 10. С. 8.

Существует еще одно преступление, тесно переплетенное с терроризмом, на которое хотелось бы обратить внимание. Это - посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля (ст.277 УК РФ).

Это одно из наиболее опасных преступлений, поскольку оно способно дестабилизировать политическую обстановку в стране, обострить социальные, политические, государственные и экономические противоречия. Не случайно, такие террористические акты использовались и в прошлом, и в настоящем.

Уголовный кодекс содержит прямое указание на цели подобного террористического акта: прекращение государственной или иной политической деятельности государственного или общественного деятеля либо месть за такую деятельность. Для сравнения можно отметить, что в ст.66 УК РСФСР (1960 г.) целью террористического акта называлась несколько иная, но весьма сходная цель - подрыв или ослабление Советской власти, а в ст.67 ("Террористический акт против представителя иностранного государства") - провокация войны или международных отношений. В действующем уголовном кодексе говориться о мести лишь за соответствующую государственную или общественную деятельность. Помимо целей чрезвычайно важно обратить внимание на мотив (или мотивы) террористического акта против государственного или общественного деятеля.

Ст.66 УК РСФСР предусматривала уголовную ответственность за убийство или нанесение тяжкого телесного повреждения не только государственному или общественному деятелю, но и представителю власти. Это было достаточно обоснованно, поскольку не только представители власти ранга государственного деятеля могут подвергаться террору, но и иные служащие государственных учреждений. Иными словами технического секретаря какой-нибудь областной администрации или сотрудника отдела писем центрального министерства могут лишить жизни только потому, что они олицетворяют ненавистное учреждение.

Сейчас посягательство на жизнь таких лиц (при условии установления соответствующего мотива) может быть квалифицированно как терроризм.

Террористический акт считается оконченным в момент начала посягательства, а не в момент причинения смерти потерпевшему. Причинение тяжкого вреда здоровью не может быть квалифицированно по ст.277 УК РФ, в которой говориться о посягательстве на жизнь. Посягать же на жизнь можно лишь путем убийства. Даже тяжкий вред здоровью, опасный для жизни, не есть посягательство на саму жизнь. Это именно вред здоровью, пусть и очень тяжкий, а не уничтожение жизни.

Ст.66 УК РСФСР раздельно предусматривала ответственность за убийство и за тяжкое телесное повреждение, причиненное государственному или общественному деятелю или представителю власти. Думается, что так было правильно, поскольку разница между убийством и тяжким вредом здоровью огромна, даже при том, что иногда причинение подобного вреда полностью исключает какую-либо работу государственного или общественного деятеля. Учитывая указанную разницу, ее и отразили в санкциях за соответствующие деяния. Причинение тяжкого вреда здоровью государственного или общественного деятеля, особенно такого, который полностью лишает его работоспособности, способности решать привычные государственные или общественные задачи, тоже представляет большую опасность для общества. Поэтому представляется целесообразным установить уголовную ответственность за причинение тяжкого вреда здоровью государственного или общественного деятеля в целях прекращения его государственной или иной политической деятельности или мести за такую деятельность.

В диспозиции ст.277 УК РФ указаны цели такого преступления - прекращение государственной или иной политической деятельности потерпевшего либо месть за такую деятельность. Этот признак носит обязательный характер.

Следовательно, если происходит посягательство на жизнь видного общественного деятеля не за его политическую деятельность или не из мести, данное посягательство нельзя будет квалифицировать в качестве террористического акта. Указание в законе на "иную политическую деятельность" всякий раз требует точного установления того, была ли она политической или нет.

Это преступление может быть совершено только с прямым умыслом - лицо осознает, что его деяние направлено на лишение жизни государственного или общественного деятеля, предвидит наступление таких последствий и желает их. 11 Антонян Ю.М. Терроризм. Криминологическое и угловно-правовое исследование. М.: Приор. 2001 С. 287-292. Наказывается такое преступление лишением свободы на срок от 12 до 20 лет, либо пожизненным лишением свободы, либо смертной казнью.

Законодатель устанавливает ответственность за ст. 205№ содействие террористической деятельности в виде лишением свободы на срок от четырех до восьми лет. Если данное преступление совершенно лицом с использованием своего служебного положения, то наказывается оно лишением свободы на срок от семи до пятнадцати лет со штрафом в размере до одного миллиона рублей либо в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до пяти лет либо без такового.

Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма (ч.1 ст. 205І УК РФ) наказываются штрафом в размере до трехсот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до трех лет либо лишением свободы на срок до четырех лет.

Те же деяния, т.е. публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма, совершенные с использованием средств массовой информации (ч.1 ст. 205І УК РФ), наказываются штрафом в размере от ста тысяч рублей до пятисот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до четырех лет либо лишением свободы на срок до пяти лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет.

Законодательством предусматривается система мер по предотвращению терроризма. В их числе имеются и непосредственно уголовно-правовые меры. В соответствии со ст.31 УК РФ лицо освобождается от уголовной ответственности при добровольном отказе от совершения любого преступления, в том числе и терроризма.

Добровольный отказ от преступления - это прекращение приготовления к нему или прекращение самих неоконченных преступных действий, если лицо осознало возможность доведения преступления до конца.

Условиями освобождения от ответственности при добровольном отказе являются:

добровольность и окончательность отказа от совершения преступления;

совершение лишь таких действий, которые не образуют состава другого преступления;

осознание лицом объективной возможности довести преступление до конца.

Добровольный отказ от совершения преступления в соучастии имеет свои особенности, поскольку преступный результат является последствием совокупных действий даже тех лиц, которые "внесли" в преступный результат лишь интеллектуальный вклад.

Законодатель выделяет подстрекателей преступления, предъявляя им более значительные по объему требования, в случае их добровольного отказа. Так, в силу ч.4 ст.31 УК РФ они освобождаются лишь при условии, если своевременным сообщением органам власти или иным способом сумели предотвратить доведение преступления до конца его исполнителем.

Пособник также должен предпринять все зависящие от него меры, чтобы предотвратить преступление, совершению которого он способствовал.

Условия освобождения, в соответствии со ст.31 УК РФ, полностью распространяются и на терроризм.

Если терроризм носит индивидуальный характер, то применяются ч.ч.1-3 ст.31 УК РФ; если терроризм групповой (по предварительному сговору или организованной группой) - ч.ч.4,5 ст.31 УК РФ.

Вводя в примечание к ст. 205 УК РФ особые основания освобождения от наказания, законодатель стремится использовать дополнительные меры предотвращения террористических актов. Применение этого положения закона возможно при наличии трех условий:

1) лицо участвовало лишь в подготовке акта терроризма;

2) лицо своевременным предупреждением органов власти или иным способом способствовало предотвращению терроризма (не обязательно предотвратило его);

3) если в действиях такого лица не содержится признаков иного преступления.

Самое значительное отличие добровольного отказа от особых оснований освобождения от ответственности заключается в том, что освобождение лица, участвующего в подготовке теракта, согласно примечанию к ст. 205 УК РФ, возможно как при добровольном, так и вынужденном "сотрудничестве" террориста с органами власти или в выполнении других, предупреждающих теракт действий.

Спорным в юридической литературе остается вопрос о том, возможно ли освобождение от ответственности, если террористом уже совершено другое преступление.

В Комментарии к ст. 205 УК РФ под редакцией Н.Ф. Кузнецовой говорится о том, что допустимо освобождение от ответственности за терроризм, а виновный отвечает лишь за второе преступление См.: Кузнецова Н.Ф. Комментарий к УК РФ. М.: Норма. 2007. С. 156.

Другие авторы, напротив, считают, что если террорист совершил второе преступление, то освобождение от ответственности за терроризм в соответствии с примечанием к ст. 205 УК РФ вообще невозможно См.: Например, Салимов К.Н. Современные проблемы терроризма. М.: Издательство «Щит-М». 2001. С. 201..

Представляется, что вопрос следует решать дифференцировано: если лицо добровольно отказалось от акта терроризма и способствовало его предотвращению, но совершило другое преступление, то оно отвечает лишь за это второе преступление. Если лицо вынужденно способствовало предотвращению терроризма (например, будучи задержанным), совершив до того другое преступление, то оно не может быть освобождено от ответственности ни за терроризм, ни за другое преступление.

Рамиля Ибрагимова необходимо привлекать к ответсвенности за публичное оправдание терроризма June 16th, 2016

Рамиль Ибрагимов, экс-директор по развитию бизнеса международного венчурного фонда Runa Capital поддержал смертельную бойню в одном из гей-клубов США. В своем Instagram от имени Союза молодых лидеров инноваций РТ, который он возглавляет, Ибрагимов одобрил убийство 50 человек. . Об этом сообщает 15 июня, 14:27 сайт https://kazanfirst.ru/online/71308 .

По мнению Ибрагимова: «Какой-то правильный афганский пацан застрелил в гей-клубе 50 [использована ненормативная лексика]. Еще 53 находятся в больнице — жаль, что не сдохли. Очень надеемся, что все же подохнут. Союз молодых лидеров инноваций искренне поддерживает эту убедительную акцию!», — написал он.

В телефонном разговоре с корреспондентом KazanFirst Ибрагимов подтвердил, что посты были написаны именно им. «Я не писал про людей, я написал про п*** [ снова использована аналогичная ненормативная лексика]», - коротко ответил он.

Отсюда следует, что призывы Ибрагимова являются публичным оправданием терроризма.

Общественная опасность преступления Ибрагимова связана с распространением им в Татарстане идеологии терроризма как такового, оправдывающей терроризм как метод борьбы с политическими и иными оппонентами.

Необходимо учитывать разъяснения Пленума Верховного Суда РФ, данные в Постановлении от 09.02.2012 N 1 «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности», где четко конкретизируется то, что «Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности (часть 1 статьи 205.2 УК РФ) следует считать оконченным преступлением с момента публичного провозглашения (распространения) хотя бы одного обращения независимо от того, удалось побудить других граждан к осуществлению террористической деятельности или нет.

Публичное оправдание терроризма образует состав оконченного преступления с момента публичного выступления лица, в котором оно заявляет о признании идеологии и практики терроризма правильными и заслуживающими поддержки и подражания».

Объектом преступления является общественная безопасность, а также безопасность институтов общества и государства, поскольку направленность деяний связана с насаждением идеологии терроризма в обществе, а сам терроризм есть практика реализации этой идеологии в деяниях, представляющих опасность для личности, общества и государства.

Объективная сторона характеризуется двумя видами деяний: публичные призывы Ибрагимовым к осуществлению террористической деятельности; публичное оправдание терроризма.

Его призывы представляют собой одну из форм влияния на сознание, волю и поведение людей. Их цель — объединить граждан, активизировать их волю в русло прямого осуществления террористической деятельности. При этом призывы нельзя отождествлять с подстрекательством. В отличие от подстрекательства, призывы носят общий характер и не обращены персонально к кому-либо. Публичность признается в случаях, когда призывы носят открытый, доступный для понимания характер и обращены не к одному, а широкому кругу людей.

Публичным оправданием терроризма признается публичное заявление о признании идеологии и практики терроризма правильными, нуждающимися в поддержке и подражании. Часть 2 ст. 205.2 предусматривает квалифицированный состав, т.е. совершение данного преступления с использованием средств массовой информации (периодической печати, радио, телевидения и т.п.), что влечет более строгое наказание.

Субъективная сторона характеризуется виной в форме прямого умысла Ибрагимова, т.е. он четко осознает общественно опасный характер публичных призывов к осуществлению террористической деятельности или публичного оправдания терроризма и желает совершить эти действия.

Мотивом является ненависть к людям с нетрадиционной сексуальной ориентацией, выразившейся в неконтролируемых отрицательных эмоциях (страхе, отвращении, гневе и т. п.) по отношению к людям гомосексуальной ориентации и однополым сексуальным контактам, т.е. по признакам пола приведшими к публичным призывам по оправданию терроризма.Субъектом возможного преступления является сам Рамиль Ибрагимов.

Н а основании изложенного, по поручению Федерального совета Всероссийской политической партии «Партия Свободных Граждан» направилзаявление о преступлении в Следственный комитет Российской Федерации, где попросил провести объективное расследование и проверить Рамиля Ибрагимова, экс-директора по развитию бизнеса международного венчурного фонда Runa Capital на нарушение им положений части 2 статьи 205.2 УК РФ (публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма, совершенные с использованием средств массовой информации).